Евгений Весник - Дарю, что помню
- Название:Дарю, что помню
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вагриус
- Год:1996
- Город:Москва
- ISBN:5-7027-0154-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Весник - Дарю, что помню краткое содержание
В своих воспоминаниях народный артист СССР Евгений Весник рассказывает о своем детстве, фронтовых годах, работе в театре и кино, о гастролях, друзьях и коллегах.
Дарю, что помню - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
(В вестибюле отеля появилась группа наших вспотевших от жары и утомленных артистов – человек 7–8 с авоськами в руках, туго набитыми самой для нас доступной по ценам зеленью и фруктами. Швейцар приветливо поклонился вошедшим, легонько тронул меня локотком и вслед ушедшим прошептал сочувственно: «Папуасы!» – что не требовало вмешательства переводчика, родившегося на границе пустыни с цивилизацией.)
Я. Кто Ваш любимый герой?
Швейцар. Панчо Вилья. Он мой земляк! (Готовясь к поездке, я заглядывал в кое-какие справочники и в энциклопедию, поэтому надобности спрашивать, кто это, не было, так как знал, что Панчо Вилья (настоящее имя Доротео Аранго (1877–1923 гг.) руководил народным движением в период Мексиканской революции 1910–1917 гт.) О! Это человек! Он был настолько популярен в народе, любим и почитаем, что мог бы стать самым-самым главным в Мексике, ну, президентом даже. Но узнав, что президент должен быть в курсе всех и всяких дел, отвечать за все и вся в стране, отказался от всех чинов и должностей, сказав: «О! Это не моего ума занятие! Не потяну». Это человек! Сейчас политики друг друга унижают и каждый убеждает страну, что он – лучший из лучших, что он, только он все знает и понимает. А Вилья – «не потяну»! Молодец! А еще… жену люблю и ненавижу. Она у меня портниха, хорошо зарабатывает, всем хороша, но любит выпить и… Не знаю, но Вам скажу по секрету, по-моему, один из трех сыновей, черт его знает, может, я и не прав, но… иногда думаю… не мой. О-о-о! Тогда ненавижу ее, но убить не могу. Люблю!
Он заскрипел зубами, зарычал как зверь и буквально «вплеснул» в себя остаток недопитого горячительного.
Я попросил подсчитать убытки. Между барменом, также участвовавшим в нашем «мальчишнике», переводчиком и ревнивым швейцаром состоялся молниеносный митинг, и мне было заявлено:
– Нас никто из туристов никогда не угощал. Мы Вам очень признательны, мы понимаем Вашу широкую русскую натуру и не хотим испортить Ваш душевный порыв. Поэтому договорились сделать так: вы заплатите только за орешки, а так как пиво и водка здесь в отеле стоят в 25 раз дороже, чем в супермаркетах, вы в городе купите такую же бутылочку пива, такую же – водки и отдадите их бармену.
Ударили по рукам, похлопали друг друга по плечам и спине и разошлись как добрые друзья, как в Москве. Здесь, в Мексике, в городе Гуанахуато, как в Москве!
В одной из наших частных бесед мой новый друг рассказывал о своих впечатлениях от наших двух спектаклей:
– «Вишневый сад» – это не о нас. Это о других людях, о другом времени. Их трудно понять. Здоровые, а все чем-то недовольны, нытики! По-моему, все они притворы. А вот «Иван» – это о нас, о теперешних людях. У русских все так же, как у простых мексиканцев, только одежды другие. Не такие все горячие, а проблемы и поступки те же, что и у нас. Артисты некоторые очень уж стараются, пыжатся, потеют, ну прямо как наши артисты! Наши ведь кричат, краснеют, тяжело дышат – это все надоедает! А те ваши артисты, которые не пыжатся, а спокойно рассуждают, тихо плачут, переживают, очень нравятся. Ну, очень! Сидишь как будто не в театре, а дома со своими родными. Хорошо! Сколько разных представлений идут в Вашем театре?
– У нас две сценические площадки – основная и вторая, в филиале. На каждой сцене пьес по 8–10, разных авторов.
– А каких больше – о современных людях или об ушедших?
– Об ушедших больше.
– Не понимаю, как же так? Разве важнее то, что было?
– Нет, конечно. Хороших пьес о нас, живущих, мало.
– Это плохо. Это стыдно. Значит, ваши авторы не знают сегодняшнюю жизнь или не хотят говорить правду. Или просто неталантливые авторы. У нас в городе только один театр играет исторические пьесы, даже русские, конечно на испанском. Я смотрел спектакль под названием «Гроза». Ну, все-все как у нас, и пели под гитару. Ну, как у нас. А в других театрах, их у нас больше десяти, идут спектакли про нашу теперешнюю жизнь. Очень злободневно! Наши зрители часто участвуют в происходящем на сцене – советы дают артистам выкриками, поддразнивают или осуждают поступки артистов. А если на сцене критикуют власти – о-о-о! – это замечательно: зрительный зал тогда превращается в митинг. Успокоить его трудно, иногда даже антракт объявляют, чтобы люди пива, вина или воды попили. Много музыкальных театров. Зрители подхватывают мелодии спектакля. Это прекрасно! Хорошо, когда на сцене о сегодняшнем дне говорят и помогают во многом разобраться своим умом. На исторические спектакли ходят, в основном, студенты и школьники.
Я тогда понял, почему мексиканцы посещали спектакль «Иван» с большей охотой, нежели «Вишневый сад», и принимали первый более активно. Но отзывы, самые восторженные, давали о том и о другом равногорячие.
– Вы заправский театрал! Театровед! – похвалил я швейцара.
– Я двенадцать лет работал в разных театрах. Был я и электриком, и помощником режиссера, и даже маленькие рольки в комедиях играл, даже с текстом – две-три реплики. Сейчас часто в театр ходим всей семьей. Брат мой младший – администратор в главном городском театре. Меня инфаркт сломал, но я еще ничего себе. Видите, могу и чокнуться.
В автобусе, который вез нас на спектакль, «один из наших руководителей» проявил незаурядные юмористические способности, сказав: «Молодец Весник, всегда найдет себе эрудированного собеседника: то пастуха в Щелыково, то рыбака в Рублево, теперь вот швейцара в Мексике!» Затем он встал во весь свой талантливый рост, повернулся лицом к народу, нашему родному, восседавшему в салоне. Держа в руках несколько разных газет (1987 год), с горящими политической благонадежностью глазами, со свойственным ему глубоким, как художническим, так и философским мышлением, он торжественно объявил:
– Товарищи! Два дня назад, на симпозиуме (на каком не помню. – Е.В. ) Михаил Сергеевич Горбачев произнес замечательную речь. Он призвал великий русский народ и все другие народы к консенсусу и вселил уверенность в благополучном исходе перестройки, так как объявлено ускорение всего и вся. С ним на симпозиуме была Раиса Максимовна. Поздравляю вас. – Он зааплодировал.
За ним многие тоже зааплодировали, но так как в это время автобус прибыл на место назначения и остановился, получилось так, что мы благодарим аплодисментами шофера за артистизм вождения. Водитель встал из-за руля и стеснительно поклонился пассажирам. Хорошо получилось, очень хорошо, потому что аплодисменты мгновенно приобрели другой смысл. Выходя из автобуса, никто не вспомнил ни о речи «одного из наших руководителей», ни о докладе генсека, ни любви его к супруге, все говорили про мага и волшебника – замечательного шофера нашего огромного автобуса, превращавшегося под его управлением в послушную игрушку – как «один из руководителей» под управлением газет в то же самое. «Вот бы ему, – подумал я, – со швейцаром мексиканским поговорить. Может быть, глядишь, и театру нашему чего-нибудь интересненького перепало бы. Да Бог с ними, с пастухами, рыбаками и швейцарами! Что они в разного рода „сквозных действиях“, „сверхзадачах“ да соцреализме понимают? Смешно!»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: