Татьяна Шмыга - Счастье мне улыбалось

Сирано играли Герард Васильев и Юрий Веденеев. Оба с великолепными голосами, оба хороши и при этом разные: Юра — фактурнее, он и физически крупнее, а Гера — посуше. Юра как партнер — мягче, подвижнее, более отзывчив, как мы говорим, «он в партнерстве», а Гера — пожестче, посдержаннее. Как он сам шутит на свой счет: «Мою зажатость принимают за темперамент». Тем не менее по тому времени это была одна из лучших его ролей. В исполнении Васильева Сирано больше воин, больше острослов, а мечтатель и поэт — меньше. Его Сирано был скуп на жесты, на мимику, собран и несуетен.

Помню, как Герард Васильев появился в нашей труппе. Пришел новый актер, молодой, стройный, с консерваторским образованием. Но очень «зажатый». Риза Осиповна Вейсенберг сразу расположилась к нему и принялась с удовольствием его «обшивать», придумывала ему очень хорошие костюмы. Впервые в главной роли Васильев вышел в спектакле «Цирк зажигает огни», куда его ввели и где он играл Андрея, в очередь с Юрием Богдановым. Я сыграла «Цирк» с Васильевым в Минске, куда театр выезжал на гастроли. Вскоре Герард занял одно из ведущих мест в нашей труппе. Он много работал над собой, преодолевая свою скованность, занимался сценическим движением, техникой речи. А Дора Борисовна Белявская, которую я уговорила поработать и у нас в театре, занималась с Герой вокалом.

Васильев играл очень много, был занят и в классических опереттах, и в современном репертуаре. Кстати, он один из лучших наших «фрачных героев» — элегантен, стилен, словом, неотразим. Среди самых удачных его работ — главная роль в мюзикле К. Рыжова «Свадьба Кречинского» (по пьесе А. Сухово-Кобылина). И по сей день Герард Васильев является ведущим артистом нашего театра.

Пришло время и ему отмечать юбилей — это было в сентябре 2000 года. В этот вечер Герард Васильев вышел в «Принцессе цирка»… и я была просто потрясена. Сижу, смотрю на сцену и словно вижу другого актера. Дело в том, что я давно не видела Геру из зала — в основном мы бываем с ним в ролях на сцене, но играть вместе и смотреть со стороны — это не одно и то же. А тут выходит подтянутый (при чем здесь юбилей!), обаятельный (вот уж чего Гере не занимать, одни ямочки чего стоят!), а когда запел, я просто поразилась — голос звучал молодо, мягко, лирично, проникновенно. В какой-то момент, слушая Геру, не могла сдержать слез. Я в тот вечер вообще была немного взволнованна — мне надо было перед началом спектакля выходить и говорить собравшимся в зале о Васильеве, поздравлять его, а поскольку оратор из меня неважный, то я и нервничала весь день. Но должна признаться, что поплакала я тогда на спектакле от души, с удовольствием. У нас на стенде была вывешена афиша юбилейного спектакля Герарда Васильева, и каждый из коллег, кто хотел его поздравить, расписывался на ней. Я под впечатлением его игры написала Гере такие слова: «Люблю и преклоняюсь!»

Преклоняюсь потому, что он, по сути дела, «восстал из пепла». В свое время Гера очень серьезно заболел, настолько серьезно, что не мог ни петь, ни играть. На несколько лет он вышел из репертуара. Но как только поправился, каждый день стал заниматься вокалом с нашим общим педагогом — Мариной Петровной. И вот теперь, когда я была на его юбилейном спектакле, я увидела, чего Гера достиг, — голос у него так звучал, в нем появилось столько оттенков! Я растрогалась еще и потому, что раньше Гера любил «покричать», а тут у него было и пиано, и меццо воче. Да и сам признается, когда хорошо распевается с педагогом: «Почему же я прежде так не пел?» Это же я могу сказать и о себе: когда я прилично распеваюсь и пою спектакль хорошо (нескромно, правда, о себе так говорить), я расстраиваюсь: «Почему же я раньше так не пела?»

«Неистовый гасконец» был поставлен театрально и в то же время достаточно лаконично. Режиссер Игорь Барбашов и художник Петр Кириллов придумали очень хорошие декорации, простые и при этом удивительно интересные. На сцене была круглая постройка с тремя проемами в стене типа арок. В зависимости от места действия этот круг поворачивался разными сторонами и возникали то возвышение в виде площадки во время боя во втором акте, то балкон, под которым собственно и происходили все объяснения Сирано в любви к Роксане, то появлялись лестницы, по которым мы ходили, — в спектакле было много сцен наверху. Добавляли только минимум бутафории, необходимых деталей или спускали гобелены, игравшие роль декораций и создававшие особую атмосферу…

С этим кругом у меня связана неприятная история. Однажды во время спектакля я попала ногой в щель, в зазор между кругом и полом сцены. И это чудо, что помощник режиссера Л. С. Бацанская успела остановить круг. Опоздай она на несколько секунд, и я бы осталась без ноги…

В промежутке между постановками «Эспаньолы» и «Неистового гасконца» у нас в октябре 1977 года был выпущен еще один и тоже не совсем обычный для Театра оперетты спектакль — «Товарищ Любовь». Необычность была в том, что композитор Вадим Ильин и поэт Юрий Рыбчинский написали его на основе пьесы К. Тренева «Любовь Яровая». Пьесы настолько известной, которую столько раз ставили чуть ли не во всех драматических театрах страны, что казалось — сыграть ее как-то по-иному, свежо уже невозможно — настолько она примелькалась, приелась. Но и композитор, и автор либретто, и постановщик — им был Ю. А. Петров — доказали, что революционная тема, героико-романтический спектакль вовсе не противопоказаны театру оперетты. Достаточно вспомнить, с каким успехом мы за десять дет до этого поставили «Белую ночь» Тихона Хренникова. Музыка Вадима Ильина, талантливого композитора из Киева, тоже была замечательной.

«Товарищ Любовь» была первой постановкой главного режиссера Юрия Александровича Петрова в нашем театре. И надо сказать, постановкой удачной. Ему удалось создать в этом спектакле очень точную атмосферу бурного времени революционных потрясений. Открытая сцена без привычных декораций. На ней — железнодорожная станция, которую можно было воспринимать как образ России, двинувшейся в будущее. Перрон, заполнявшийся людьми. На сцену выезжал даже… вагон, символ поезда, уходящего на фронт… Слышались гудки паровозов, дальние разрывы снарядов… То есть спектакль был сделан с особым настроением, что сразу чувствовала публика в зале. И никого не удивляло, не раздражало, что и в оперетту пришла тема революции. Более того, «Товарищ, Любовь» с успехом шла у нас восемь лет.

В театре сначала предполагали, что мне предложат играть Панову, поэтому стало неожиданностью, когда Ю. А. Петров при распределении предложил мне роль Любови Яровой. Я никак не могла представить себя энергичной, активной женщиной-революционеркой. Это было так странно и не соответствовало моей индивидуальности… Но режиссер, наверное, увидел во мне «что-то», и я примяла его предложение так, как и должна была принять актриса, без обсуждения: что дали играть, то и буду. А на роль Пановой назначили наших красавиц Зою Иванову и Светлану Варгузову.