Роман Белоусов - Франсуа Антон Месмер

— Ни в коей мере, мсье.

— Вы уверены, что сможете легко ответить на мои вопросы?

— Несомненно.

— Однако эти вопросы не из тех, что обычно задают детям вашего возраста.

— Господь позволяет мне их понять.

Мы вновь переглянулись.

— Продолжайте, — сказала мать.

— Продолжайте, — с любопытством сказали все присутствующие.

— Сохранится ли теперешнее общественное устройство?

— Да, мсье, оно продлится несколько лет.

— А кто его укрепит: Ламартин или Ледрю-Роллен?

— Ни тот, ни другой.

— Будет ли у нас президент?

— Да.

— А после этого президента кто у нас будет?

— Генрих V.

— Генрих V?.. Разве вы не знаете, дитя мое, что он в изгнании?

— Да, но он вернется во Францию.

— Как это — вернется во Францию? Силой?

— Нет, с согласия французов.

— Ас какой стороны он въедет во Францию?

— Через Гренобль.

— Придется ли ему сражаться, чтобы войти?

— Нет, он приедет из Италии; из той страны переберется в Дофине, и однажды утром скажут: «Генрих V в цитадели Гренобля».

— Так, значит, в Гренобле есть цитадель?

— Да, мсье.

— Вы ее видите?

— Да, она на холме.

— А город?

— Город внизу, в глубине.

— Есть ли река в городе?

— Их даже две.

— Вода в них одинакового цвета?

— Нет, одна река белая, другая зеленая.

Мы переглянулись с еще большим удивлением, чем в первый раз. Дело в том, что Мари никогда не бывала в Гренобле. Мы не знали также, известно ли ей — в нормальном состоянии — название столицы Дофине.

— Вы уверены, что герцог Бордоский именно в Гренобле?

— Настолько, как если бы его имя было написано тут. — И она показала на свой лоб.

— Каков он из себя? Опишите его поподробнее.

— Среднего роста, довольно полный, шатен, синие глаза, волосы подстрижены так же, как у ангелов мадемуазель Мари Дюма.

— Замечаете ли вы что-нибудь особенное в его походке?

— Он хромает.

— А из Гренобля куда он пойдет?

— В Лион.

— И Лион не воспротивится его приезду?

— Сначала захотят воспротивиться, но я вижу много рабочих, которые выйдут к нему навстречу и приведут его в город.

— И не будет никаких расстрелов?

— Будет несколько, но без большого вреда.

— А где будут выстрелы?

— На дороге из Лиона в Париж.

— Через какое предместье он войдет в Париж?

— Через предместье Сен-Мартен.

— Что это даст, если Генрих V станет французским королем, коли у него нет детей и говорят, — добавил я, колеблясь, — что он не может их иметь вообще?

— О! Не он, мсье, не может иметь детей, это его жена.

— Это одно и то же, дорогая Мари, развод ведь запрещен.

— О! Да, но есть одна вещь, которую сегодня знаем лишь Господь и я.

— Какая?

— То, что его супруга умрет от грудной болезни.

— И на ком он женится? Наверное, на какой-нибудь принцессе из Германии или России?

— Нет, он скажет: «Я возвратился волей французского народа, я хочу жениться на девушке из народа».

Мы рассмеялись; бред начал смешиваться с пророчеством.

— А где он ее возьмет, эту девушку из народа?

— Он скажет: «Пусть найдут юную девушку из предместья Сен-Мартен, из дома № 42. Пусть она в белом платье взберется на дорожную тумбу, держит в руке зеленую ветвь и размахивает ею».

— И что же, пойдут в предместье Сен-Мартен?

— Конечно.

— И найдут девушку?

— Да, в доме № 42.

— Из какой же она семьи?

— Ее отец столяр.

— Вы знаете, как зовут будущую королеву?

— Леонтина.

— Итак, принц женится на простой девушке?

— Да.

— И от нее у него будет мальчик?

— Мальчиков будет двое.

— А как назовут старшего, Генрих или Карл?

— Нет, Генрих V скажет, что эти два имени принесли слишком много горя тем, кто их носил; он назовет его Леон.

— Сколько процарствует Генрих V?

— От десяти до одиннадцати лет.

— Как он умрет?

— Он умрет от плеврита, получит его, выпив холодной воды из источника однажды во время охоты в сен-жерменском лесу.

— Дитя мое, вы делаете это предсказание перед двенадцатью или четырнадцатью людьми; быть может, кто-нибудь из сидящих здесь предупредит принца; и тогда он не будет пить воду, зная, что должен от этого умереть.

— Его предупредят, но он все равно выпьет, сказав, что ест же он мороженое, когда ему жарко, и что холодной воды он тоже может выпить.

— А кто его предупредит?

— Ваш сын, который станет одним из его больших друзей.

— Как! Мой сын — один из друзей принца?

— Да, вы же знаете, что сын ваш придерживается иных взглядов, нежели вы.

Мы переглянулись с дочерью и засмеялись: Александр и я — мы вечно ссоримся из-за политики.

— Итак, когда Генрих V умрет, Леон I взойдет на трон?

— Да, мсье.

— И что произойдет в его царствование?

— Я больше ничего не вижу, разбудите меня.

Я поспешил ее разбудить; проснувшись, она ничего не помнила; я задал ей несколько вопросов о Ламартине, Ледрю-Роллене, о Гренобле, о Генрихе V и Леоне I.

Она рассмеялась. Я провел ей большими пальцами по лбу, желая, чтобы она вспомнила, и она тут же вспомнила. Я попросил ее повторить рассказ, и она повторила его, причем очень точно и теми же словами. Это легко было проверить, ведь мои вопросы и ее ответы тщательно записывались.

С тех пор, и неоднократно, я возобновлял эксперименты с этим ребенком: никогда у нее, а точнее, над ней магнетическая власть не имела ограничений; по собственному желанию я делал ее немой, слепой, глухой. Одним словом, я возвращал ей ее способности и доводил их до такого уровня совершенства, который, казалось, переходил границы возможного. Например, ее сажали за пианино (усыпленную или бодрствующую — это не важно), она начинала играть сонату; один из присутствующих указывал мне тихонько мелодию, которую он хотел бы, чтобы девочка сыграла вместо сонаты. Соната тут же прекращалась, ребенок, как только я протягивал к ней руку, играл заказанный мотив.

Мы раз двадцать проводили этот эксперимент перед самыми недоверчивыми свидетелями, и ни разу она не сорвалась.

Дом отца Мари был построен на месте древнего кладбища; на камнях, огораживающих сад, еще можно было прочитать несколько надгробных надписей; из-за этого бедная малышка дрожала от страха и с наступлением ночи не осмеливалась сделать какое-либо движение. Вечером в день моего отъезда мадам Д. рассказала мне об этом, и, так как мое влияние на ребенка было весьма велико, она попросила, не мог бы я чем-то помочь. Я так привык к чудесам, что ответил: нет ничего легче, мы немедленно проведем эксперимент. Действительно, я подозвал ребенка, положил ей руки на голову, желая снять всякие опасения, и сказал ей:

— Мари, ваша мама хочет дать мне с собой в дорогу персиков; сходите принесите из сада несколько виноградных листьев, чтобы завернуть в них персики.