Елена Обоймина - Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой

Утром приносят новый самовар, едят яичницу. Пора домой. По сонным улицам мелкой рысцой бежит извозчичья лошадь.

Чем больше она вторгается в этот мир, тем больше не находит в нем места для себя. Лиза пытается понять окружающих, разобраться в себе самой. От богемной среды ее отталкивает полный отрыв этих людей от российской реальности, по ее словам, их «нелепый ритм жизни». Сама Лиза уже в то время все чаще и чаще стремилась к переходу от слов к делу. И, по-видимому, именно благодаря этой черте ее характера 1910-е годы оказались очень плодотворными для нее. Она увлекалась не только литературой, посещая знаменитую «Башню» и не менее знаменитое кафе «Бродячая собака», – участвовала в художественно-выставочной жизни Петербурга. Тогда, как известно, художники старшего поколения объединились в «Мир искусства», а творческая молодежь, тянувшаяся к более авангардным, формалистическим направлениям, создавала свои объединения и придумывала к ним свои программные «манифесты». Так, молодые художники столицы, противопоставлявшие себя «Миру искусства», основали в феврале 1910 года свое общество «Союз молодежи». Целью этого объединения была пропаганда нового искусства: выставки, аукционы, встречи, дискуссии…

Летом 1911 года Лиза жила вместе с мужем в его родовом имении Борисково Бежецкого уезда Тверской губернии. Здесь она много и увлеченно рисовала. Известный театральный художник Дмитрий Бушен, двоюродный брат Дмитрия, на закате своих дней вспоминал, как они вместе «живописали» в одной мастерской. В сборнике Кузьминой-Караваевой «Скифские черепки» есть стихотворное послание, адресованное Бушену (Д. Д. Б.), младшему собрату по живописи:

Скорее всего, именно здесь, в Борискове, Елизавета Юрьевна создала картину «Змей Горыныч», с которой она дебютировала на 3-й выставке объединения «Союз молодежи» в конце декабря 1911 года. В дальнейшем, поглощенная личными проблемами, поисками своего стиля в поэзии и живописи, Кузьмина-Караваева отошла от объединения и в других его выставках участия уже не принимала. Но ее общение с талантливыми художниками, в частности с Наталией Гончаровой, не прошло бесследно, и их влияние можно проследить даже в ее поздних произведениях французского периода. По мнению искусствоведов, особенно это прослеживается в ярких растительных орнаментах, которыми были расписаны витражи парижских храмов матери Марии. Русские орнаменты и традиционные яркие цвета, так похожие на лубочные картинки, можно увидеть и в ее вышивках.

В Борискове же кузен мужа Николай Гумилев познакомил Лизу со своей женой Анной Ахматовой – высокой, очень худой в те годы, горбоносой женщиной со знаменитой челкой на глаза. Сохранилась групповая фотография, сделанная в том году в Слепневе, имении Гумилева по соседству с Борисковым, на которой сняты Анна Ахматова, Елизавета Кузьмина-Караваева, Дмитрий Бушен и др. Об отношениях между двумя поэтессами практически ничего не известно; судя по позднейшим высказываниям Ахматовой о матери Марии, они были довольно дружескими. В любом случае, Лиза не казалась ей соперницей – ни в поэзии, ни в жизни. Даже по отношению к Блоку, в которого, по мнению многих современников, Анна Андреевна была влюблена в свои молодые годы!

Любопытно в этом смысле письмо матери А. Блока.

Кармен – это об Андреевой-Дельмас…

Равнодушие Блока к Ахматовой замечали и люди, не столь близкие поэту. Например, наблюдательная Ариадна Тыркова-Вильямс, в то время занимавшаяся издательской деятельностью и бывавшая в доме Александра Александровича, свидетельствовала:

Несмотря на очевидное внешнее и внутреннее различие, Анна Ахматова и Елизавета Кузьмина-Караваева были равны перед Блоком в одном: Александр Александрович хранил стойкое равнодушие по отношению к обеим. Ну разве что все-таки признавал явный ахматовский дар в поэзии… (Вот запись в его дневнике, сделанная 7 ноября 1911 года: «Анна Ахматова читала стихи, уже волнуя меня; стихи чем дальше, тем лучше».)

Но только этого так мало, чтобы по-настоящему задеть сердце поэта!

Лето, как всегда, пролетело быстро, и Кузьмины-Караваевы вернулись в туманный Петербург.

Настроение Лизы в эту осень, надо полагать, было не самым радужным. Учиться дальше на Бестужевских курсах она почему-то не захотела – 1 сентября официально «выбыла» с них, так и не получив диплома. Вместе с Дмитрием они по-прежнему вращались в литературных кругах, переняв образ жизни своих собратьев по перу: ложились спать поздно, частенько на рассвете, вставали около трех пополудни – одним словом, богема…

20 октября состоялось открытие 1-го «Цеха поэтов» – еще одного литературного объединения под руководством Н. Гумилева и С. Городецкого. Е. Кузьмина-Караваева стала его активной участницей. Она все чаще и чаще обращалась к собственному творчеству. И, что немаловажно, – умела по достоинству оценить чужое.