Павел Жадан - Русская судьба : Записки члена НТС о Гражданской и Второй мировой войне

Потом поезд тронулся, продолжая свой путь на Киев. Все мы как-то притихли, внимательно вглядываясь из окон вагона в запустевшие поля русской земли, в покосившиеся избы мелькавших перед глазами сел. Каждый по-своему переживал долгожданную встречу с Россией, в каждом крепло желание помочь ей освободиться от коммунистического ига.

Как? Об этом в общих чертах говорила только что вышедшая «Схема Национально-Трудового Строя»:

«Борьба с большевизмом не может быть приостановлена никакими обстоятельствами, даже войной. Напротив, в обстановке войны легче и скорее организуются народные массы для борьбы с большевизмом, для участия в Национальной Революции…»

«Национальная Революция это — не механический переворот и не стихийный взрыв сил разрушения и мести, это — смена идей и правящего слоя: это — отказ от интернационально-марксистского фанатизма и устремление национальных сил на разрешение национальных задач; это отказ от утопий и заблуждений…»

«Национальная Революция — это завершение начавшейся в 1917 г. революционной эпохи и победа народных чаяний и стремлений, это поворот уклонившейся от решения исторических задач Российской Революции на путь создания Новой Национальной России…»

«Для осуществления Национальной Революции необходимо:

— Выявление всех национальных антибольшевицких сил…

— Создание мощного Освободительного Народного Движения, оформленного в политическую организацию и опирающегося на вооруженную силу…

— Создание новой власти, преобразующей и налаживающей жизнь в очищенных от коммунистического владычества областях на началах трудовой солидарности и законного порядка…

Поскольку большевизм прочно угнездился в России, то окончательно уничтожить его может только российская сила».

Поисками кадров для «вооруженной силы» тайно занималось руководство НТС, участвуя в подготовке административных работников и пропагандистов РОА (Русской Освободительной Армии) в учебных лагерях Вустрау и Дабендорф под Берлином. Это делалось с помощью немцев, несогласных с гитлеровской политикой. Нам же предстояло «выявление национальных антибольшевицких сил» и «создание политической организации» на русской земле.

В Киев мы приехали около полудня. Был морозный, тихий день, крупными хлопьями шел снег. После 22-летнего отсутствия из России в душе рождались чувства радости и грусти. Так же, как и при переезде границы, бросались в глаза бедность и запустение. Военные разрушения усугубляли печальную картину.

Нашу группу усадили на грузовик и повезли по полуразрушенным улицам к центру города. На одной из боковых улиц недалеко от Крещатика нас высадили у большого старого дома. В доме были просторные, высокие комнаты с лепными потолками и кое-где сохранившейся с дореволюционных времен богатой отделкой стен и карнизов. Здесь располагались конторские и казарменные помещения. Нас разместили по комнатам и накормили горячей пищей. Выдали обмундирование защитного цвета, без погон, с нашивкой «Frommer und Scheller Elektrobau» на рукаве.

В Киеве уже давно были члены Союза, их известили о нашем приезде. Первым пришел Н.Ф.Шитц, который был в командировке в Киеве от какой-то берлинской фирмы.

Пришел и М.Н.Залесский, который числился при строительной организации. Пришло еще несколько человек. Н.Ф.Шитц предложил мне и Алику Шермазанову пойти на квартиру Брунстов, где будет несколько местных жителей. Мы с радостью согласились. По дороге посмотрели один из соборов и другие достопримечательности города.

Придя на квартиру, мы познакомились с братом и семьей Дмитрия Викторовича Брунста, члена Совета НТС и одного из его видных руководителей из Праги. У них были в гостях несколько профессоров и ассистентов Киевского университета. Разговоры велись о будущем России, о Союзе и о том, что надо делать для привлечения сторонников в Союз. Некоторые из наших собеседников высказывали довольно пессимистические суждения о русском народе: что он деморализован, апатичен, потерял веру во всё. Другие возражали, что это касается скорее старшего поколения, что молодежь живее, не лишена идеалов и стремится изменить существующее положение. Первый продолжительный разговор с советскими гражданами не внес ясности в вопрос о настроениях русского народа. Люди, с которыми мы разговаривали, принадлежали к университетской интеллигенции, и мне казалось, что они как-то обособляют себя от народа.

На следующий день мы еще задержались в Киеве. Главной заботой было познакомится и поговорить с как можно большим числом местных жителей. Останавливали человека на улице и задавали ему вопрос «как пройти туда-то» или «что можно в городе посмотреть». Если человек с охотой вступал а разговор и видно было, что он может быть полезен для наших союзных дел, то говорилось, что дескать «я из Югославии и очень хотел бы познакомится…» Собеседник нередко становился более откровенным и разговорчивым. Таким образом мне удалось познакомиться с молодым учителем, который пригласил меня к себе домой, где я провел в разговоре с ним и с его женой полдня. Мы подружились, я рассказал им о Союзе, снабдил литературой, связал с членами Союза, остававшимися в Киеве. В течение 1943 года я приезжал несколько раз в Киев и каждый раз посещал своих новых друзей, которые к тому времени вступили в НТС. В отличие от профессоров, они с горячностью утверждали, что среди русского народа много живых душ, их надо только отыскать и помочь им подняться из серости и безысходности повседневной жизни. Мои друзья этим и занимались. Впоследствии я слышал, что успешно.

Посетил я в Киеве и члена Союза из Белграда, который намеренно прервал контакт с приезжающими с запада, и стал жить жизнью обычного киевлянина. Он готовился уйти впоследствии вглубь страны, перейдя через линию фронта. Это была особая, сугубо секретная сторона нашей деятельности.

Из Киева нашу группу монтеров поездом отправили в Харьков. Если на пути в Киев мы видели лишь бедность и запустение, то по пути к Харькову нас все больше поражала ужасающая нищета и голод русского населения. Уже за 100 километров от города мы начали встречать «мешочников», в большинстве подростков-мальчишек и женщин, пробиравшихся на поездах в деревни, чтобы обменять у крестьян свои скромные пожитки (одежду, обувь) на продукты питания. Многие из них гибли на железной дороге от несчастных случаев, других пристреливали немецкие патрули. Но «мешочники» пренебрегали смертью, чтобы достать хоть немного еды для своих голодающих родных.

В Харьков мы приехали под вечер. Фирма «Frommer und Scheller» занимала второй этаж дома в новой части города. Осмотревшись, мы пошли знакомиться с городом. Ранним вечером он казался почти пустым, редкие прохожие избегали встреч с нами. Потом мы узнали, что для жителей установлен комендантский час, после которого они не имеют права выходить на улицу.