Владимир Чиков - Нелегалы 1. Операция «Enormous»

— Ну что там у тебя, Романыч, накипело? — как-то по-домашнему обратился к нему Фитин. — По глазам вижу, ты чем-то озабочен…

— Да, Павел Михайлович, вы угадали. Я усомнился в целесообразности указания Центра, направленного в Нью-Йорк несколько недель назад.

— Что ты имеешь в виду?

— Прекращение связи с агентурой. Скажите, кто мог бы быть инициатором такого необдуманного указания?! И кто такой этот Петров?

Фитин, прижав указательный палец к губам, остановил его, затем взял карандаш и размашисто написал на листке бумаги: «Прошу быть поосторожнее в своих высказываниях. Тут, как и в Нью-Йорке, окружающие нас стены могут тоже иметь «уши»…

Прочитав, Квасников взял у Фитина карандаш и на том же листке скорописью нацарапал: «Спасибо, я понял. Но все же кто?»

Фитин снова черкнул: «Это человек Л. П. Б. [122] Л. П. Берия. — Меркулов. Он и подготовил это указание по приказу Л. П.».

«Но почему не сведущие в разведке люди бесцеремонно вмешиваются в ее тонкие дела?»

Фитин: «По-моему, так было всегда».

Прочитав, Квасников вернул записи генералу, тот зажег спичку, сжег скомканный листок над пепельницей, затем осторожно собрал пепел и сбросил его в коробку, лежавшую на две сейфа. И, подмигнув собеседнику, Фитин уже официальным тоном заметил вслух:

— Лишь крайние обстоятельства, Леонид Романович, заставили нас направить в загранточку такое указание. И продиктовано оно было стремлением сохранить закордонные источники для дальнейшей работы с нами.

— Но вы же прекрасно знаете, в разведывательном процессе не бывает и не должно быть никаких перерывов. Не могу себе представить, как можно прекращать работу таких связников, как Лесли и Раймонд. Я настоятельно прошу вас, Павел Михайлович, понять меня правильно: Лесли нельзя отстранять от работы с нами. Да и Луиса тоже, если он приступил к работе. Они же этим живут! Сказать, чтобы они прекратили работу с нашими помощниками, — это просто глупо! Мы так можем навсегда потерять их для разведки!

— Не надо нервничать, Леонид Романович. Мы постараемся сделать все необходимое для этой пары. Яцкову подготовьте телеграмму, чтоб он оказал им материальную и моральную поддержку. Я со своей стороны обещаю вам сделать все, чтобы «Волонтеры» не выключались из разведывательного процесса. Что касается указания, — Фитин развел руками и улыбнулся: мол, не взыщи, мы все ходим под Берией и Меркуловым! — то его надо выполнять… Вопросы есть?

Какие после этого могли быть вопросы!

На другой день Яцкову была направлена шифротелеграмма:

Сов. секретно лично т. Алексею.

Полученные от Персея и Чарльза материалы заслуживают высокой оценки.

Лесли в порядке исключения разрешено до конца года проводить самостоятельные заплывы!.

Луиса постепенно готовьте к работе в нелегальных условиях. По-прежнему не снимается с вас вопрос об организации приемо-передаточного пункта разведматериалов. Подумайте с Луисом о возможности использования в этих целях торговой лавки его отца, партнером которого он мог бы стать сам.

Характеристики на Луиса и Лесли прошу выслать в наш адрес.

Яцков дважды перечитал шифровку. Последняя ее строчка вызвала у него недоумение — с чего бы это Центр запросил характеристики, когда уже дано указание временно законсервировать с ними связь. Но так ничего и не поняв, он подготовил для отправки курьерской связью два документа без каких-либо условностей и зашифровок, но под грифом «совершенно секретно».

Луис сотрудничает с советской разведкой со времен гражданской войны в Испании. Образован, культурен и деликатен. Исключительно честен. Обладает выдержкой, терпением и высокой дисциплиной.

По нашему заданию и с санкции Центра завербовал двух агентов, один из них — Персей открыл нам доступ к особо важным секретам американского атомного центра в Лос-Аламосе. До отправки на западный фронт являлся руководителем агентурной группы «Волонтеры». После возвращения с войны его отношение к сотрудничеству с нами не изменилось. Он по-прежнему считает, что разведка является самой нужной в мире профессией и что в последующем только она сбережет мир от войны.

Работе с нами предан. Надежен и конспиративен.

Вывод: заслуживает полного доверия. Впредь его можно смело использовать по нелегальной линии в качестве наводчика и агента-вербовщика.

…Обладает хорошей памятью, изобретательностью и даром перевоплощения. Находчива и настойчива в достижении поставленной цели. Смелая, храбрая и весьма сообразительная. Легко сближается с людьми, умеет правильно строить с ними взаимоотношения. К разведработе относится в высшей степени заинтересованно и ответственно, готова посвятить ей всю свою жизнь. Возложенные на нее задачи по обеспечению связи с агентурой и доставке от нее разведматериалов выполняет добросовестно.

К числу недостатков следует отнести некоторую ее излишнюю эмоциональность и рискованность.

Вывод: вполне может самостоятельно работать в нелегальных условиях.

Направляя эти два документа в Москву, Яцков не знал тогда, что затребовал их Вильям Генрихович Фишер — он же Рудольф Иванович Абель, который готовился в то время к нелегальной работе в США.

После указания Центра о временном прекращении связи с нашими помощниками я длительное время не выходил на встречу с Лесли. Однажды она позвонила мне из телефона-автомата на работу в консульство, что являлось нарушением требований конспирации, и немного измененным, но весьма требовательным тоном назначила явку на углу Бродвея и 12-й улицы. Я сначала колебался — идти или не идти? Советоваться в таких делах с сотрудниками резидентуры — опасно, да и не к лицу это резиденту. В условиях заграницы он — хозяин положения и в исключительных случаях должен сам принимать решения. Но неуловимая логика разведывательной работы иногда вынуждает идти на нарушение требований конспирации и даже на невыполнение подобных указаний Центра. Это был именно тот случай, когда я, не поставив в известность Москву, вышел на связь.

Лесли высказала мне недовольство тем, что ей приходится длительное время хранить дома «горячую» информацию кадрового сотрудника американской разведки агента Герберта и образцы форм для отливки имплозивных линз, доставленных от агента Калибра из Лос-Аламосского атомного центра. Несмотря на мои объяснения, что перерыв во встречах продиктован был беспокойством Центра о ее личной безопасности, Лесли не соглашалась с этим предложением и заявила о том, что у нее с мужем — Луисом — создалось впечатление, что после войны они стали не так нужны разведке, как это было раньше. Пришлось убеждать ее в обратном. При этом невозможно было не восхищаться преданностью и надежностью этих необычных людей. А они в самом деле — необычные. Если она, скажем, — буря, то он — скала. Когда она бушует, он — безмятежен. Где она нетерпелива, там он — само терпение. Она спешит, он никогда не торопится. Она — храбрая, решительная, он — несколько осторожен, любит принимать взвешенные решения. И хотя, должен признать, храбрые только осложняют жизнь разведчика, но на Лесли можно было положиться. С нею можно смело идти в разведку и делать великие дела. То же самое и с Луисом — мужественным, интеллигентным человеком, похожим внешне и по поведению на ученого или служащего госдепа. Зная хорошо этих надежных людей, я поэтому на свой страх и риск, несмотря на тогдашние запреты Центра, продолжал периодически поддерживать с ними связь в так называемом «дежурном режиме».