Леонид Млечин - МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева

— Какая помощь! — сказал он тогда. — Мы получили какое-то мясо, которое пришлось закопать, потому что оно было радиоактивным, и печенье, выпущенное тридцать лет назад.

Когда начался косовский кризис, Милошевичу надо было только одно — столкнуть Россию с Западом. Это ему почти удалось…

На Балканах любят произносить речи, говорят красивые слова о любви и дружбе, но ценят только деньги. А деньги Сербии могла дать не Россия, а Запад.

В России был праздничный день, и мало кто знал, что страна на грани военного конфликта со странами НАТО. Российские и натовские солдаты были готовы стрелять друг в друга… Эти события развернулись в июне 1999 года, когда российские десантники тайно были переброшены на аэродром Приштины, главного города Косова. И на той, и на другой стороне нашлись генералы, которых война не пугала.

Генерал-полковник Леонид Ивашов, в ту пору начальник Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны, рассказывал:

«Вопрос о возможности вооруженного столкновения с натовцами мы отрабатывали еще на стадии принятия решения о броске в Косово. Был и еще один вариант, запасной: лететь в Белград и в случае боестолкновения с натовцами провести блицпереговоры о совместном противодействии угрозе нашим миротворцам.

Мы хорошо знали настроения сербских военных: они были готовы развернуть войска в южном направлении и войти в Косово. В этом случае натовцы оказались бы перед перспективой наземной операции, которой они страшно боялись. Тем более что армия Югославии с удовольствием отомстила бы агрессорам и за жертвы, и за поруганную честь. Да еще в братском союзе с русскими. Этот аргумент стал решающим…»

Главнокомандующий войсками НАТО в Европе генерал Уэсли Кларк воспринял тайную военную операцию российских десантников как враждебный акт. Упрямый по характеру, он был готов пустить в ход оружие, чтобы ее остановить:

«Я пытался соединиться с генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой, но безуспешно. Тогда я позвонил в Вашингтон заместителю председателя комитета начальников штабов генералу Джо Ролстону с предложением:

— Не должны ли мы как минимум подумать о военном ответе на этот вызов?

Генерал Ролстон согласился с этим предложением. Генерал Майкл Джексон доложил мне, что у него есть две британские роты (примерно двести пятьдесят человек) и французы предлагают свой батальон (это еще триста пятьдесят человек)».

В тот момент судьба мира оказалась в руках военных. Политическое руководство плохо представляло себе, что происходит. В Москве находился заместитель американского Государственного секретаря Строуб Тэлботт, влияние которого объяснялось не столько тем, что он всю жизнь изучал нашу страну, сколько его давней дружбой с президентом Клинтоном.

«В пятницу, 11 июня, — вспоминал Тэлботт, — я приехал в Кремль на встречу с Владимиром Путиным, секретарем Совета безопасности, Путин не высовывался, избегал конфликтов и паблисити, а потому оставался на периферии нашей панорамы российской политики.

Встретившись с Путиным, я поразился, насколько ненавязчиво он способен внушить ощущение самообладания и уверенности в себе. Внешне он очень отличался от руководства страны — невысокий, худощавый и физически развитый; остальные были выше его, а большинство — на вид перекормленные. Путин излучал управленческую компетентность, способность добиваться результатов без суеты и лишних трений.

Если Ельцин и Черномырдин, по терминологии одного ученого, «горячи», то Путин, вероятно, — самый «прохладный» русский, которого я встречал. Он слушал с вниманием, которое казалось столь же расчетливым, сколь и вежливым.

Мне, как и остальным, он дал понять, что проделал домашнюю работу и прочел мое досье, подготовленное разведслужбами… С одной стороны, это вроде бы лестно («я вас знаю»), с другой — нервирует («я все про вас знаю»). Могу вообразить, как он проводил разбор полетов с агентами, которыми руководил в Восточной Германии, или допрашивал пойманных шпионов, уже обработанных его более жесткими коллегами…

Путин выразил удовлетворение тем, что война в Косове сменилась миром. Едва ли не мимоходом он добавил, что рад был внести и собственный маленький вклад, предложив Ельцину назначить особым посланником Черномырдина…»

Бывший глава правительства Виктор Степанович Черномырдин стал специальным представителем президента по урегулированию конфликта в Югославии за два месяца до этого, 14 апреля 1999 года. После того как авиация НАТО начала бомбардировки военных объектов на территории Югославии, требуя прекратить военно-полицейскую операцию в Косове, и президент Билл Клинтон сравнил действия Слободана Милошевича с преступлениями нацистов, в России были возмущены. Отношения с американцами стали откровенно враждебными.

«Необдуманными авансами некоторых политиков, — вспоминал Черномырдин, — мы фактически провоцировали югославское руководство на продолжение убийственной для этой страны войны и уж никак не способствовали прекращению кровавой бани.

После поездки в Белград председатель Государственной думы Геннадий Николаевич Селезнев привез сенсационное сообщение: Слободан Милошевич готов присоединиться к союзу России и Белоруссии. Чего было больше в этих действиях — недопонимания ситуации или стремления вовлечь Россию в широкомасштабную провокацию?»

Назначение Черномырдина спецпредставителем по Югославии неприятно удивило руководство российского Министерства иностранных дел. Хорошо помню иронические замечания в адрес Виктора Степановича. На Смоленской площади были уверены, что у непрофессионала ничего не выйдет.

Удивились и американцы. Но они нашли объяснение. Строуб Тэлботт: «Черномырдин умел работать с вице-президентом Алом Гором. Ельцин рассчитал, что Черномырдин вразумит американцев и, вероятно, заставит их смягчиться. Но и с Милошевичем Черномырдин мог разговаривать жестко».

Российские политики и телезрители видели одну картину — сербские города под натовскими бомбежками. А на Западе наблюдали другую картину — бесконечные потоки албанцев, которых изгоняли из Косова. Этот нескончаемый поток и был главный аргумент, который заставил руководителей НАТО бомбить Югославию, чтобы заставить президента Милошевича вывести войска и полицию из Косова. Мысль о том, что бомбардировки — негодный инструмент решения гуманитарной проблемы, они не принимали. Ведь попытки уговорить Милошевича прекратить военную операцию ни к чему не привели.

Переговоры об урегулировании в Косове вели трое — Черномырдин, заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт и президент Финляндии Мартти Ахтисаари в роли специального представителя Генерального секретаря ООН. После долгих и мучительных переговоров они пришли к согласованной позиции. Сербские войска уходят из Косова, албанские беженцы возвращаются, бомбардировки прекращаются, НАТО вводит миротворческие силы, которые должны обеспечить порядок и безопасность.