Леонид Млечин - МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева

Некоторые принципы советской внешней политики были заложены в первые же месяцы после революции. Это глубокое неуважение суверенитета других государств и презрение к международным договорам. Советские руководители исходили из того, что «пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, походы Красной армии являются распространением социализма, пролетарской власти, революции».

От Троцкого требовали одного — прекращения войны и немедленного заключения мира. Солдаты покидали фронт и грозили советскому правительству: если вы не заключите мир, мы повернем оружие против вас.

До Октябрьской революции Ленин сам призывал армию именно к этому:

— Товарищи солдаты, кончайте воевать, идите по домам. Установите перемирие с немцами и объявите войну богачам!

Вот где корни будущего Брестского мира.

Сразу после революции Троцкий по радиотелеграфу предложил всем воюющим государствам заключить мир. 22 ноября он подписал соглашение о приостановке военных действий на русском фронте от Балтийского до Черного моря. Страны Антанты отказались вести переговоры. Государства Четверного союза — Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария — согласились. Они терпели поражение и хотели заключить сепаратный мир на Востоке, чтобы продолжить войну на Западе.

На большую часть короткой дипломатической карьеры Троцкого пришлось самое трудное в этой профессии — переговоры с военными противниками о заключении мира. Умение вести переговоры считается высшим дипломатическим искусством. В другое время — кто знает? — из Троцкого мог бы получиться неплохой дипломат.

Созданная при Сталине версия о том, что Троцкий сорвал переговоры в Брест-Литовске и позволил немцам оккупировать пол-России, не соответствует истине. Принято считать, что Ленин и Сталин заботились об интересах родины, а Троцкий думал только о мировой революции и во имя ее готов был пожертвовать самой Россией. На самом деле в Бресте Троцкий действовал не вопреки решениям партии, а подчиняясь им. Затягивать переговоры, не подписывать мир, сколько возможно, — это была линия Ленина. Борьба вокруг заключения мира с немцами шла не между Лениным и Троцким, а между Троцким и значительной частью партии, которая требовала воевать во что бы то ни стало…

Позже Троцкий говорил на съезде партии, что уже в ноябре 1917 года с немцами можно было договориться — и на очень выгодных условиях. Но «все, в том числе товарищ Ленин, говорили: «Идите и требуйте от немцев ясности в формулировках, уличайте их, при первой возможности оборвите переговоры и возвращайтесь назад».

9 декабря в Брест-Литовске начались переговоры российской делегации с представителями Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Российскую делегацию возглавил член ЦК Адольф Иоффе. Он в девятнадцать лет присоединился к социал-демократам, в Вене вместе с Троцким издавал газету «Правда», потом вернулся в Россию и в 1912 году был арестован и приговорен к пожизненной ссылке, которую отбывал в Сибири. Его освободила Февральская революция.

В дни революции Иоффе был председателем Петроградского военно-революционного комитета, который передал власть Совету народных комиссаров. Вести переговоры ему поручили, потому что он хорошо говорил по-немецки.

В Брест-Литовске немецкие и австрийские дипломаты расспрашивали Адольфа Иоффе о том, что же происходит в России. Он с воодушевлением рассказывал о целях социалистической революции. Опытные дипломаты воспринимали его слова скептически. Его партнер на переговорах австрийский дипломат граф Оттокар Чернин записал в дневнике: «Удивительные люди эти большевики. Они говорят о свободе и общем примирении, о мире и согласии, а при этом они, по-видимому, сами жесточайшие тираны, каких видел мир, — буржуазию они попросту вырезывают, а единственными их аргументами являются пулеметы и виселица».

Представители Четверного союза в принципе согласились с формулой мира без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Немецкое правительство заявило, что готово отозвать оккупационные войска и предоставить народам Польши, Литвы и Курляндии право самим определить свою судьбу. Но большая часть ЦК партии большевиков вообще исключала возможность подписания какого-либо документа с империалистической державой. Владимир Ильич сказал Троцкому, что остается одно — затягивать переговоры в надежде на скорые революционные перемены в Германии. И попросил это сделать самого Троцкого.

После бурлящего Петрограда Троцкому показалось в Брест-Литовске просто скучно. Деятельный нарком не хотел терять времени даром. Он усадил стенографисток и надиктовал им очерк об Октябрьской революции. На переговорах он выступал очень умело и убедительно. Но в Бресте Троцкий, по словам историков, желал слишком многого: закончить войну, поднять немецкий рабочий класс на восстание и сохранить престиж России. Выполнить эти задачи одновременно оказалось невозможным. Как ни старался Троцкий затянуть переговоры, наступил момент принятия конкретного решения.

Троцкий с Лениным не очень хотели подписывать официальный мир с немцами еще и по другой причине: и без того поговаривали о том, что они продались немцам. Большевистские лидеры оказались в безвыходном положении. Изобретательный Лев Давидович придумал формулу, которую предложил Ленину:

— Войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем. Если немцы не смогут двинуть против нас войска, это будет означать, что мы одержали огромную победу. Если они еще смогут ударить, мы всегда успеем капитулировать.

— Это было бы так хорошо, что лучше не надо, если бы немцы оказались не в силах двинуть свои войска против нас, — озабоченно отвечал Ленин. — А если немцы возобновят войну?

— Тогда мы вынуждены будем подписать мир. Но тогда для всех будет ясно, что у нас нет другого исхода. Этим одним мы нанесем решительный удар по легенде о нашей закулисной связи с немецким правительством.

В руководстве партии большинство требовало войны с немцами. Темпераментный Феликс Эдмундович Дзержинский заявил, что подписание мира — это полная капитуляция. Григорий Евсеевич Зиновьев, будущий председатель исполкома Коминтерна, считал, что мир ослабит революционное движение на Западе и приведет к гибели социалистической республики в России. Урицкий отметил, что у него «рука не поднимется подписать похабный мир». Партия вышла из повиновения, и Ленин остался в меньшинстве. Предложение Троцкого оказалось единственно возможным компромиссом.

На заседании ЦК Сталин сказал: «Ясности и определенности нет по вопросу о мире, так как существуют различные течения. Надо этому положить конец. Выход из тяжелого положения дала нам средняя точка зрения — позиция Троцкого». На заседании ЦК она получила большинство голосов.