Виктория Балашова - Шекспир

Но сам Уильям бывал у брата каждый день. Он сидел у его постели и понимал с сожалением, что помочь ему ничем не может. Врачи сменяли друг друга, прописывали какие-то отвары, не разрешали проветривать комнату, чтобы больного еще больше не продуло, запрещали перевозить его в другой дом, цокали языками, глядя на пылающее от жара лицо Эдмунда, и привычно качали головами.

Тридцатого декабря Уильям, как обычно, купил себе немного еды и отправился к брату. Эдмунд практически ничего не ел, но Уильям и ему покупал то, что советовали врачи и сиделка. Приближаясь к дому, он увидел церковную лавку с рождественскими украшениями и решил зайти внутрь. Уильям купил целый пакет красивых игрушек и, довольный, пошел дальше.

Через пару часов комната Эдмунда приобрела праздничный вид. Уильям, никогда не украшавший свое жилище к празднику и относившийся к этому процессу скептически, довольно посмотрел на то, что у него вышло.

— Получилось неплохо, Эдмунд, — обратился он к брату, — видимо, сказывается опыт работы в театре. Декорации хоть куда, — он через силу улыбнулся, хоть и знал, что Эдмунд лежит с закрытыми глазами, — ты должен поправиться, — продолжил Уильям, — мать не переживет, если с тобой что-то случится. И я тоже не переживу. Подумай о нас, если тебе самому все равно, что с тобой станется. Ты же еще не видел моего маленького сына, твоего племянника. Крошка ужасно похож на меня. Уверен, он будет актером — такие строит рожицы. Его мать — красавица, и еще она очень хороший человек и талантливый писатель. Так что родители у мальчишки хоть куда.

Уильям поправил на Эдмунде одеяло и вдруг заметил, что рука брата стала холодной. Сначала он было подумал, что жар спал и наконец-то Эдмунд пошел на поправку. Но буквально через минуту Уильям посмотрел на его лицо и с ужасом обнаружил, что брат мертв.

Вызванный врач развел руками:

— Ничего сделать нельзя. Он умер. Знаете, немногие смогли пережить эту зиму…

Звон погребального колокола долго отдавался в его ушах. На похороны пришло много народу: все друзья Уильяма, все актеры театра не могли не поддержать друга в его горе. Но Уильям никого не видел вокруг. Он вспоминал тот недолгий период времени, когда они жили с братом в Лондоне, часто виделись и подолгу беседовали друг с другом. Ему казалось, что однажды что-то похожее он уже пережил. Когда умер сын, Уильям тоже сожалел о том малом количестве времени, которое им было отведено провести вдвоем.

Лондон грустил вместе с ним: свинцовые тучи закрыли небо, бывшее обычно в морозные дни голубым и чистым, редкие снежинки таяли на лицах людей, превращаясь в слезы.

«Что осталось у меня в жизни? Маленький сын, Мэри и дочери в Стрэтфорде. И это все, — подумал Уильям печально, — о чем я мечтал в молодости? О славе, об успехе? Зачем? Теперь понятно, что мечтал я не о том. Близкие люди живут вдалеке от меня, я не могу общаться с ними каждый день столько, сколько хотел бы. Эдмунд приехал, скрасил последние месяцы своим пребыванием в Лондоне и ушел, оставив меня сокрушаться по поводу его ранней смерти».

Снег пошел сильнее. Люди, собравшиеся на похороны, стали расходиться. Уильям стоял, не трогаясь с места. Он не ощущал холода, лишь одиночество окутывало его своей тонкой, но прочной паутиной. У Уильяма перед глазами вспыхивали сцены из спектаклей, ему слышались аплодисменты зрителей.

«Выдуманный мир, в который я пытаюсь втянуть Мэри. Выдуманный мир никому не нужных, несуществующих страстей. Грим, скрывающий истинные чувства, ненастоящие слезы, неискренний смех, заученные слова. Ни одна трагедия не закончится так жестоко, как в жизни. А комедии в жизни просто нет места».

— Уильям, — Ричард Филд тронул друга за рукав, — пойдем. Марта нас ждет дома с ужином. Надо проводить Эдмунда как следует. Да и тебе нельзя сейчас оставаться одному. Пошли, — он слегка подтолкнул друга вперед, поддерживая за руку.

— Рич, думал ли ты ребенком о смерти, — спросил Уильям, остановившись, — думал ли ты, кто уйдет первым, кто вторым? У меня умер сын, теперь Эдмунд. Оба — намного младше меня. Почему мне отпущено больше времени?

— Видимо, тебе есть еще что сделать, — задумчиво произнес Ричард, — Господь считает, что тебе уходить рано.

— А почему им было не рано?

— Так было задумано. Каждый успевает сделать столько, сколько ему отпущено. Хочу я того или нет, но мне надо напечатать определенное количество книг за мою жизнь. Не больше, не меньше. Тебе — написать сколько-то пьес, сыграть на сцене. И, к сожалению, похоронить тех или иных людей.

— Обещай, Рич, что, похоронив меня, не будешь печатать те сонеты, — Уильям пристально посмотрел на друга.

— С чего ты решил, что я проживу дольше тебя? — Филд попытался уйти от ответа.

— У тебя больше детей и меньше денег, чтобы оставить им в наследство и они спокойно смогли жить без тебя, — грустно пошутил Уильям, — так ты обещаешь?

Ричард отвел взгляд в сторону. Потом он снова посмотрел на друга:

— Обещаю, черт возьми. Поэтому надеюсь, что мы их напечатаем вместе, пока ты жив! Пошли, ради бога. Я ужасно замерз и проголодался. Да и Марта начнет беспокоиться, не околели ли мы где-нибудь…

В доме Филда было тепло и уютно. Дети, как и прежде, бегали, шумели и путались под ногами. Марта, ставшая еще толще, чем раньше, охала и причитала, пытаясь всеми силами показать свое сочувствие по поводу смерти Эдмунда. Тоска съедала все существо Уильяма. Казалось, замерзла не только Темза, но и его душа. Он безучастно кивал в ответ на реплики Марты и Ричарда, не понимая толком, о чем ему говорят.

— Не отчаивайся. Там на небесах ему будет лучше, — ворвался в сознание голос Ричарда.

— Нет, не лучше, — возразил сердито Уильям, — у Эдмунда было много планов. Он ничего не успел сделать. Только приехал в Лондон, все впереди. И тут эта проклятая зима.

— Если судьба умереть, то умрешь и летом. От чумы, например, — встряла Марта.

Ричард сердито посмотрел на нее и цыкнул:

— Что ты говоришь ерунду? Пойди лучше за детьми посмотри. Не слушай ее, Уильям. Конечно, ты прав. Зима суровая. Такого не припомню.

— Хочу уехать из Лондона. Пройдет зима, надо уезжать, — сказал Уильям, понурив голову, — проклятый город. Он не приносит счастья.

— Ты не прав. Я помню, как ты жил здесь первые годы. Даже помню, что ты влюбился. Не вини Лондон. Он не виноват в смерти Эдмунда. Да и что тебе делать в Стрэтфорде. Это место для стариков и неудачников.

— А я и есть неудачник. Разве можно назвать удачливым человека, который не обрел своего счастья?

— Ты богат, знаменит…

— О! Опять, Рич, ты заводишь старые речи. Неужели ты так и не понял, что счастье не в деньгах, которыми ты обладаешь? И уж, конечно, не в славе.

— Хорошо тебе говорить, когда у тебя есть и то, и другое. Вот пойди и раздай все свои деньги бедным и бездомным. Можешь часть мне отдать. Я не против. Будет тебе от этого лучше? Если будет, иди и раздавай, — бурчал Филд.