Владимир Герлах - Изменник

Спохватившись, Карпов посмотрел сбоку на немца, захромал поскорее по пыльной пустынной улице, Галанин еле за ним поспевал, пока не дошли к деревянному дому с вывеской на русском и немецком языках: «Санчасть». Поднявшись на крыльцо, услышал приятный тенорок: «Когда я пьян! а пьян всегда я тогда я вспоминаю вас… И вот тогда я проклинаю тот дивный день! тот дивный час!»

Потом снова: «Когда я пьян!» Галанин вопросительно посмотрел на Карпова: «Здесь, что ли? Это кто поет? ваш доктор?» Карпов улыбнулся во весь рот, показав удивительно красивые белые зубы: «Он самый! Батурин! гуляет он с горя! Ты ведь посуди сам: в красной армии был в чине старшего командира, а тут его старшиной сделали немцы! Запьешь ведь от такой несправедливости!»

Галанин решительно толкнул дверь, стукнувшись головой о низкую балку, вошел в комнату, осмотрелся. В комнате ничего не было, кроме стола, нескольких стульев, шкафа и кровати. На одном из стульев сидела красивая толстая девушка с длинными каштановыми косами и, открыв рот, слушала, как пел Батурин. Еще совсем молодой человек с красивыми серыми грустными глазами, розовыми щеками, розовыми губами и вьющимися светлыми волосами. Он лежал на кровати, держал в руке большую рюмку какой то мутной жидкости, допел: «…тот дивный час!» Выпив рюмку, поморщился, протянул ее девушке, которая с благоговением ее наполнила снова из наполовину пустой бутылки: «Владимир Матвеевич, пожалуйста, пейте на здоровьице!»

Батурин посмотрел на вошедших солдат, немца и русского. «Это кто здесь? Как ты смел, Карпов, вламываться ко мне, не постучав! Это кто с тобой?» Галанин, отстранив Карпова, подошел к кровати, с улыбкой посмотрел на пьяного доктора: «Разрешите представиться! Солдат Галанин, переводчик! Думаю, что имею честь говорить с доктором Батурином? Очень рад!» Протянув руку, пожал вялые пальцы доктора: «Я тут привел к вам по приказу капитана Рока арестанта, который не может маршировать! Говорит, что у него растерты ноги. Осмотрите его, пожалуйста! Рок уверен, что он симулирует и в таком случае грозит сгноить в бункере, но я думаю, что он не врет и в самом деле не может!»

Батурин с трудом встал, шатаясь, подошел к умывальнику, долго лил на голову воду и фыркал, взяв из рук подбежавшей девушки полотенце, вытерся и стал как будто трезвый: «Маня! ты выйди, дружок! А то люди будут говорить гадости! О женщины! женщины! ничтожество ваше имя! Да! гм! да! знаю… все знаю! Встать… лечь… ползти… бежать… вы знаете, милый человек! Этот Рок, когда навеселе, любит позабавиться, те, конечно, упрямятся и симулируют! Вот, например, этот Карпов! Я ведь тебя, голубчик, знаю! ведь не в первый раз! Ну, что же делать! Снимай ботинки! садись сюда! Снял?» Подойдя к Карпову, сделал гримасу: «Сколько раз я тебе говорил Карпов! мой ноги! неужели тебе самому не противно?» Карпов виновато оправдывался: «Очень даже противно! да где же этой воды наберешься? Эта сволочь, Перзек даже напиться вдоволь не дает!» Охнув, отодрал грязную портянку.

Галанин невольно отшатнулся: кожа на ступне была содрана и живое мясо сочилось кровью. Батурин задумчиво качал головой: «Карпов, Карпов! ну до чего ты себя довел? Ведь говорил вам всем сто раз: следите за ногами!» Сопя, сделал раствор, осторожно вымыл раненую ступню, смазав мазью, перевязал грязноватым бинтом, кивнул на другую ногу. Карпов благодарно улыбнулся: «Эта совсем здоровая! Тут ведь ботинки какие? на одну ногу! на левую, вот и жмет правую!» замотал портянку, натянул с трудом рваный ботинок, который был в самом деле на левую ногу, с трудом поднялся: «спасибочки, доктор!» Батурин хлопнул его по плечу: «Не за что! Иди, голубчик и помни! следи за ногами! мой их чаще, я попрошу Перзека! и вот тебе мазь, смазывай больное место по вечерам! Когда я пьян! а пьян всегда я!»..

Галанин знаком остановил Карпова, который захромал к двери, повернулся к Батурину: «А где же удостоверение?» — «Какое удостоверение?» — «Удостоверение о временной непригодности Карпова к строевой службе!» — «Ну нет, голубчик! этого я вам дать не могу и не просите!» Галанин возмутился: «Вы, кажется, изволите шутить, господин доктор! Я хотя и не врач, сам видел, что Карпов негоден к службе по крайней мере на две недели! Вы посмотрите, как он идет! Садитесь и пишите!» — «И не подумаю! Вы что, хотите что бы я сел вместе с Карповым в бункер? Голубчик! да вы с луны упали! что ли? Нет это невозможно! Бог терпел и нам велел! Как говорят православные! Оставьте меня в покое и уходите!» Но Батурин не оценил упрямства нового переводчика, Галанин уселся за стол: «Не валяйте дурака, доктор! Без вашего удостоверения я не уйду! Понятно? Ну и пишите! Я знаете видел в вашем батальоне много всякой ерунды, но самое худшее я увидел у вас в санчасти! Вы — доктор, русский старший командир, и играете такую паскудную роль! Очевидно, немцы вашего батальона правы, когда называют вас русскими свиньями! Так как только свинья может поступать, так как поступаете вы! Пьянствуете и закрываете глаза на вопиющие безобразия! Из страха попасть в бункер! Вы пьяница и трус! вот кто вы!»

Батурин побледнел, налил рюмку из бутылки, выпил, выдвинул из стола ящик, достал лист бумаги и быстро написал несколько строчек. «Вот! получайте и убирайтесь! что бы духу вашего не было здесь вместе с вашим Карповым! Не мешайте мне! Маня! где ты? Прогони, пожалуйста, этого переводчика, он мне надоедает! А то я повешусь с горя!» «Когда я пьян.» Галанин не прощаясь вышел за Карповым на крыльцо, улыбаясь, слушал Маню: «Вы не должны серчать на доктора! У него сердце золотое! Тоскует он больно от несправедливости! а так… очень добрый и такой хороший человек!»

По дороге в батальон Галанин сумел влезть в душу недоверчивому и злому Карпову, всунул ему в карман две пачки папирос, для всех арестантов поровну, загадочно на что-то намекнул: «Держитесь, Карпов! и скажите остальным, что бы не очень нервничали! Всему бывает конец рано или поздно, и я постараюсь, что бы наш конец был бы очень скоро!» Карпов посмотрел на него исподлобья, хотел и дальше с ненавистью, какую питал ко всем без исключения немцам… и не мог: душа растаяла, очень уж постоял тот за него у доктора, да и табаку для ребят не пожалел! видно человек был не плохой, хотя уже и старый с солью по височкам, но с глазами ласковыми и печальными. Хотел было его поблагодарить, но постыдился, сказал только глухим голосом: «Мотри, не соври! А нервничать тебя не будем! ты только постарайся!» Так и дохромал до двора батальона, где маршировка уже кончилась, прошел вместе с переводчиком к командиру, стоял позади Галанина и с дрожью слушал ненавистный крик. Кричал Рок, прочитав и скомкав бумажку доктора и, удивительно, как видно, совершенно не испугал переводчика…