Владимир Герлах - Изменник

Галанин бледный и взволнованный начинал говорить громче, так громко, что его свободно можно было слышать в соседней канцелярии и даже на дворе, где у окна комнаты Рама начинали скопляться русские солдаты: «Первый взвод волнуется: требует оставления лейтенанта Жукова! Они считают его перевод неправильным. Г. фельдфебель, не торопитесь делать эту ошибку; я вам объясню, почему!» Рам бесился: «Я приказываю! приказ остается в силе! Пусть Жуковы едут! Что это? Бунт? Вы осмеливаетесь мне грозить! Я сегодня же протелефонирую в штаб батальона, что бы вас отсюда убрали! Вместо того что бы мне помочь, вы окончательно разложили мне роту! Не только не нашли убийц, но с ними за одно! Я вас прикажу немедленно арестовать!»

Теперь потерял уже терпение переводчик, кричал и стучал кулаком по столу не хуже Рама, к великому удовольствию солдат РОА, которые слушали за окном: «Хотите вы знать, кто разлагает роту? доводит ее до бунта? Вы, мой дорогой Рам! Вы и ваши немцы! Здесь в роте и там в штабе батальона! Рок и Меер!» Продолжал говорить спокойней, тише, вспомнил все ошибки и преступления немцев, так и сказал: преступления! Достав свою книжечку, вычитывал их прегрешения, бледному Раму, который от изумления, негодования и ярости потерял дар слова, положил книжечку обратно в боковой карман: «Вот! я вам все сказал! добавлю, что я поставил в курс всего генерала Аккермана! Вас пока не тронул! но трону, если вы будете упорствовать и не вернете Жукова обратно в его взвод! Впрочем, может быть уже поздно и даже я не смогу ничего сделать, смотрите вы видите русских солдат? — они ждут!» И Рам видел как солдаты подошли к крыльцу, оглянувшись, вдруг, увидел своих писарей, которые, не постучав, вошли в кабинет и стояли у двери, бледные и дрожащие, немедленно взял себя в руки и деланно засмеялся: «Вас ист лес? идите и продолжайте свою работу! Итак, Галанин, как мы с вами решили, для пользы службы мы пока оставим лейтенанта Жукова с его взводом, принимая во внимание любовь к нему солдат!»

Во время вышел из положения и обрадовался, когда Галанин молча повернулся и вышел из комнаты за писарями. В окно наблюдал, как русские обступили Галанина, как он поднял руку и сразу добился молчания и спокойствия! как он говорил и смеялся и как смеялись его солдаты! Смотрел на эту картину со страхом и изумлением, как будто в первый раз видел и этих солдат и этого странного человека. Понял… и сразу сделал нужные выводы, раз он пользуется таким доверием этих бродяг, нужно с ним считаться и ничего не делать опрометчиво, без его согласия. В этом и было спасение всей роты! К тому же, он что-то говорил о своем доносе на Рока Аккерману, на него пока не доносил… О том, что Аккерман благоволит Галанину, писал Меер! Значит? Химмельсакраментферфлюхте!

Когда Галанин вернулся и доложил ему, что удалось успокоить взвод, подошел к нему и дружески положил руку на плечо: «Ну вот и хорошо! Очень хорошо! И знаете, что я вам скажу, мой дорогой Галанин! Я сейчас пока вы выясняли это печальное недоразумение, смотрел в окно и много думал! Вижу, что вы правы! Не перебивайте меня! Я виноват, но уверяю вас, что я исправлю допущенные ошибки в моей роте; относительно батальона не могу, человек я маленький! Все приказы генерала будут исполнятся. Сегодня же я отдам соответствующие приказания; впрочем, нет не сегодня, что бы им не показать, что мы их испугались, но на этих днях! Увидите! Жуков молодец и его жена тоже, я рад что они остались!» — «Я знаю, что бываю груб, но войдите в мое положение… Гут… ни слова больше! Забыто и погребено! Пойдемте и в знак примирения выпьем и за карты! Есть у вас деньги? Хе, хе, хе! И откуда у вас столько денег и даже золотые русские рубли! Гут!» Начинало уже смеркаться. Ранние сумерки спускались на лес, на западе долго горело и играло червонным золотом пол неба, к ветру…

Началось вдруг неожиданно! Одновременное нападение на железнодорожную линию от Дна до Пскова… партизаны долго и тщательно готовились к этому большому рейду на важнейшую линию немецких коммуникаций на северном фронте. На помощь себе выгнали население всех колхозов, через которые проходили их молчаливые темные цепи, гнали перед собой стариков и баб, сонных и испуганных и совсем невооруженных, только немногие успели вооружиться вилами и топорами или по-вырывали колья из плетней, около полуночи подошли к железной дороге на всем ее протяжении и началось… Всюду перебили сонные гарнизоны опорных пунктов или прогнали их в лес, взорвали во многих местах линию, сожгли станции и полустанки, взорвали водокачки и расстреляли испуганных немецких и русских железнодорожников, от Дна до Пскова, за исключением только нескольких опорных пунктов, где засела первая рота 654 Восточного батальона, охраняя главным образом мост через Узу! Удивительно, что разбиты и обращены в бегство были наиболее надежные немецкие охранные части, бежали так далеко в лес, что их с трудом собрали на следующий день. А эта распущенная, совершенно разложившаяся и спившаяся рота, вдруг, огрызнулась сначала робко и неумело потом грозно и несокрушимо! Вопреки донесениям лазутчиков, почему то исполняла приказания немцев и, нанеся огромные потери пораженным партизанам, потерявших у моста своего самого храброго командира, погнала их обратно в лес. Все же партизанам удалось оторваться и уйти… правда, колхозники почти все погибли, но их не жалели особенно: элемент это был ненадежный и никому ненужный, ни немцам ни партизанам. А мост, тот мост, на который было обращено особое внимание, нападающих, остался невредимым! Прямо, чудеса какие то! трудно было поверить!

На этот раз Раму не повезло, или потому что сам играл рассеянно, был занят другими мыслями, или потому что сегодня начали играть новыми картами и он их еще не изучил основательно. Так или иначе, Галанину вдруг, удалось сорвать огромный банк 238 марок, почти все деньги Рама и писарей! Небывалая вещь в роте! И только Галанин собрался забрать эту кучу помятых бумажек, как, вдруг, начали ломиться русские и кричать: «Господин переводчик, выходите! выходите все! партизаны, гады ползучие напали, их мильоны!»

Как всегда по ночам, немцы были в полном боевом вооружении, и наскоро нацепив каски, выбежали на крыльцо и разбежались по окопам, где уже сидели испуганные русские. Рам с Галаниным остановились около минометов, слушали и смотрели, — была как будто летняя гроза, полыхали зарницы, по всему небу от края и до края, и глухо перекатывался гром взрывов и стучали пулеметы и автоматы. Было красиво и страшно, в особенности, когда взрывы приблизились и трассирующие пули начали чертить небо над Болотами и мостом. Как будто враг был везде, враг которого не было видно, но чьи действия отражали лес и река, звездное небо и черная притаившаяся земля. Рам бросился к минометчикам, по-немецки кричал непонятные команды; унтер-офицер не слушая его повернулся к Галанину: «Приказывайте вы, товарищ переводчик!» Галанин посмотрел на минометный расчет, сразу распорядился: назначил Кузьмина начальником штабного отряда, дал ему приказ подпустить поближе партизан и осветив ракетами бить наверняка, о немцах забыл, торопился уходить и обернувшись добавил: «Глупостей не делать! Немцев не трогать! Ждите сигнала, как только увидите над мостом красную ракету, возьмите из минометов в работу участок за рекой! Фомин знает куда. Все! не подкачайте, товарищи!» Ничего не понимающий Рам полез в окоп поближе к своим писарям!