Владимир Герлах - Изменник

Полковник Ланг понял сразу, что имеет дело с простачком, терпеливо объяснил ему что у него нет никаких оснований рассчитывать на помощь… и что он рассчитывает только на доблесть частей находящихся сейчас под его командованием.

Галанин кивнул головой, ему было теперь все ясно: без поддержки авиации, без тигров, без тайного оружия его батальон был осужден на гибель здесь в кольце огромного скопления макисаров, в отчаянии просил, по крайней мере, две штурмовых пушки и сорок панцерфаустов; Ланг, что бы отделаться от надоедливого батальонного командира неопределенно обещал, что посмотрит… собрание было закончено и все разошлись и разъехались по своим частям…

Вернувшись к себе в батальон и отдав приказания занять выбранную им позицию, Галанин принялся к исполнению того, что его мучило все время. Нужно было подготовить все для отправки на Мюльгаузен всего ненужного балласта: всех раненых, колла-борантов французов, бежавших вместе с батальоном из Шато Шинона и, наконец, русских женщин: жену Воробьева, двух незамужних женщин Катю и Марусю и, наконец, вдову его лучшего офицера Шурку. С коллаборантами и ранеными дело было просто, они сами рвались поскорее подальше от Франции. Сложнее было дело с русскими женщинами, у Лены оставался здесь муж Воробьев, у незамужних Маруси и Кати намечались в последнее время солидные связи, лейтенант Красильников и фельдфебель Козин, у Шурки как будто никого не было, хотя и гонялись за этой веселой вдовой многие. И все-таки жаль было с ней расставаться, не известно почему, наверное, потому что привык он к ней и считал своей дочерью! Формальности были сделаны скоро, напечатаны соответствующие удостоверения, выдано маршевое довольствие, щедрое, включая все до папирос и вина включительно. Когда Галанин кончил подписывать, откинулся назад в кресле, закрыл глаза, потом внимательно посмотрел на Гроса, шефа канцелярии: «Вот, что еще: Выпишете маршбефель лейтенанту Воробьеву и фельдфебелю Козину. Они будут сопровождать наших раненых и женщин до Мюльгаузена, думаю что успеют проскочить, пока кольцо еще не совсем замкнулось! Потом… вернутся… Вот мы и будем теперь спокойны за судьбу наших раненых и женщин! Не так ли Грос?» — «Яволь! господин оберлейтенант… мы тогда будем спокойны!»

Галанин обошел в санчасти раненых, долго стоял у кровати Баера, рассказывал ему в последний раз о положении в батальоне. Баер слушал рассеянно, мыслями он был уже в Германии у себя дома, думал о жене и детях и о том, не пострадал ли от бомбежки его город. Простились довольно холодно. Галанин не мог понять, как

Баер мог так скоро отойти от батальона, Баер не понимал, почему Галанин старался спасти батальон, когда теперь было ясно каждому дураку, что батальон пропал, как пропала и его бедная Германия!

Затем Галанин прошел к доктору Батурину, где веселились русские женщины с офицерами. Поморщившись, потому что ему уже начинало надоедать это непрерывное пьянство, толкнул дверь в пустующую школу, подождал терпеливо, когда кончили очередной танец и сказал здесь несколько напутственных слов, сказал что верит, что хочет верить, что их разлука с батальоном временная, что недалек тот день когда… все те же пустые лживые фразы! Чокнулся со всеми, внимательно посмотрел, стараясь запомнить на всю оставшуюся жизнь, притихших женщин, Шурку, сегодня особенно веселую и красивую. Даже удивился и своего удивления не скрывал: «Цветешь, Шурка! Смотрю на тебя и не верится что ты уже женщина и вдова!» Посмотрел на офицеров, понял их нетерпение, что бы он ушел скорее, не мешал их веселью, поднявшись попрощался: «Ну… пока… даст Бог — увидимся! Не даст — не поминайте лихом! Обнял и поцеловал каждую, криво улыбаясь смотрел как они плакали, резко повернулся и вышел в темноту осенней ночи».

На другой день с утра Галанин уехал на позиции первой роты, окопавшейся на холме, на горке, как окрестили холм русские, уверенный что навсегда простился и с ранеными и с женщинами, но ошибался. Транспорт ушел в самом деле, но без Александры Жуковой, которая явилась в штаб батальона и заявила адъютанту, что Галанин передумал и решил ее оставить медсестрой и дальше. Так как связь с первой ротой почему-то была прервана и посланные ее исправить телефонисты что-то мешкали, Бем махнул рукой и решил поверить Жуковой, направил ее в санчасть к Батурину… Раненых отослали, новых еще не было. С бьющимся сердцем Шурка ждала возвращения Галанина и заранее придумывала как объяснить свое неповиновение. И была уверена, что он примирится с ее присутствием. Но получилось совсем иначе и в первый и в последний раз своей совместной жизни с Галаниным, Шурка ошиблась…

К одиннадцати часам началась стрельба где-то влево от позиции, ружейная и пулеметная, постепенно приближалась и вдруг начали стрелять на горке, где с первой ротой сидел Галанин. Бем, наконец, связался телефоном и выяснил, что перед позициями первой роты показались густые цепи противника, но были отбиты нашим пулеметным огнем.

Стало тише, только влево стрельба не умолкала, становилась сильнее, начали стрелять пушки противника, которым робко и слабо отвечали немецкие штурмовые орудия. Из штаба Ланге было сообщено, что крупные силы противника при поддержке артиллерии атакуют бригаду генерала Берга. Пушечная стрельба постепенно перешла в непрерывный вой, потом снова начался бой на позициях батальона, главным образом у горки первой роты. Галанин затем сообщил коротко, что все атаки отбиты, потом еще короче о своих потерях. Постепенно начали подвозить раненых, подходили сами, рассказывали любопытной Шурке новости.

Новости были пока неплохие: отбили уже два раза этих гадов, подбили два танка, за рекой видать как они накапливаются в деревне… Жалко, нечем достать, нет пушек… К несчастью убит командир третьей роты, почти целиком пропал взвод второй, обошли гады с тылу. Но Галанин не растерялся, бросил на них первую роту, убежали дьяволы… Так прошло время до вечера.

Командиры рот сообщали лаконически об отбитых атаках потом, помолчав, говорили о собственных потерях… Раненые прибывали непрерывно и приносили последние новости, усталой до смерти и испуганной Шурке. Новости все время неплохие: гады по прежнему в конце концов бежали без оглядки, не без того, чтобы нанести не очень большие потери нашим бойцам. Убит командир роты Кранц, убито пять взводных русских офицеров вместе с Казбеком, еще один взвод, на этот раз четвертой роты, куда то пропал, снова обошли гады, но потом были разбиты и бежали. Удивительней всего, что макисары вдруг начали так хорошо драться и заимели и пушки и танки. Но потом выяснилось, что это были уже регулярные части Первой французской армии, подошедшей с юга!