Вячеслав Козляков - Михаил Федорович

Датский король, немного встревоженный активностью московских дипломатов вокруг своего, хотя и не прямого, но горячо любимого потомка, послал сказать им напрямую, что если они хотят пригласить королевича Вальдемара «для ратного дела», то король готов отпустить его. В 1641 году королевич Вальдемар, граф Шлезвиг-Голштинский, возглавил датское посольство в Московское государство. Но и тогда еще подлинные намерения царя Михаила Федоровича не были обнаружены. Хотя королевичу и была уготована пышная встреча, но по всем вопросам посольства он получил отказ. Самым чувствительным уколом самолюбию королевича, принятого как обычный посол, был отказ московских властей разрешить ему представляться царю со шпагой. То было дурное предзнаменование для его будущих отношений с русским царем. Между тем известие о приезде королевича Вальдемара во главе датского посольства было включено в продолжение «Нового летописца», где перечислены самые основные вехи последних лет царствования Михаила Федоровича. Летописец также подчеркнул, что «встреча» королевичу «была болшая и отпущен был в Дацкое землю» [449] Вовина-Лебедева В. Г. Продолжение «Нового летописца»… С. 300. .

В целом, видимо, королевич понравился русскому двору, и в апреле 1642 года уже московские послы окольничий Степан Матвеевич Проестев и дьяк Иван Патрикеев отправились в Данию с наказом заключить докончание и брачный союз между королевичем Вальдемаром и царевной Ириной Михайловной. Но русские послы встретили очень прохладный прием, а изложенная ими идея заключения брака между отпрысками обоих царствующих домов уже тогда натолкнулась на неразрешимый вопрос о перемене веры. Поэтому снова обратились к посредничеству датского агента Петра Марселиса. Последний исполнил порученное ему дело много лучше московских послов и сумел обговорить все условия приезда королевича Вальдемара в Москву по отдельности как с королем Христианом IV, так и с самим будущим женихом.

21 января 1644 года королевич Вальдемар снова прибыл в Москву для заключения вечного «докончания» (договора) Датского королевства с Московским государством и вступления в брак с царевной Ириной Михайловной. На границу в Псков для его встречи были посланы с дарами боярин князь Юрий Андреевич Сицкий и 30 стольников. Но даже большая охрана не уберегла королевича от первого знакомства с распространенной, но не очень приятной чертой его предполагаемых соотечественников. Кто-то в Опочке срезал кусок бархата с дверцы королевичевой кареты, и надо думать, что мысли об ущербе своей чести, нанесенном этим откровенным воровством, снова должны были нахлынуть на королевича. Следующая торжественная встреча состоялась в Новгороде, и далее, на всем пути, следовали пышные церемонии, включая встречу «болшую» под Москвой «за городом». Необычная процессия, в которой посла сопровождали боярин и стольники, должна была также объяснить жителям Московского государства, что королевич прибыл с особой миссией. 28 января состоялся прием датского посольства в Грановитой палате в Кремле, где королевича, кроме царя Михаила Федоровича, тепло приветствовал царевич Алексей Михайлович. Королевичу отвели бывший двор Бориса Годунова в Кремле (еще одна печальная улыбка истории).

Дальше начались многочисленные встречи царя Михаила Федоровича с королевичем Вальдемаром, а также обмен письмами между ними. Обсуждение всех вопросов упиралось в нежелание королевича менять свою веру. Со стороны стало казаться, что причина кроется еще в чем-то, о чем не хотят говорить. Среди датчан поползли слухи, что бояре слишком усиленно нахваливают красоту царевны Ирины Михайловны, ее ум и скромность и объясняют, что она никогда не напивается, подобно другим московским женщинам (!) [450] Соловьев С. М. История России… С. 230. . Понятно, что такие суждения могли распускать только злые языки да завсегдатаи московских кабаков, где только и можно было встретить пьяных и гулящих девок. Любой боярин, уличенный в произнесении непригожих слов про царевну, был бы казнен за измену, но он даже помыслить не мог о чем-нибудь подобном. Русские тоже питались слухами, но более правдоподобными — о незаконном происхождении королевича Вальдемара. Слухи эти могли дойти и до царя Михаила Федоровича. В. Н. Татищев, первый историограф XVIII века, сообщал именно эту причину неудачи дела с женитьбой королевича Вальдемара: «Прибыл оной королевич в Москву и принят от государя с великою честию и любовию. За первым публичным столом обедал он с государем за одним столом, токмо с разных блюд, по древнему обычаю. И потом государь у него скрытно неоднова был, и никакова недовольства не было. Шведы ж, видя сие противно их пользы, стали о том стараться, како бы оное разорвать, представили, что он рожден от королевской наложницы, а не от прямаго супружества. Которое учинило в болярех великую противность, и стали государю за непристойное представлять. Государь же, видя сие сам за непристойное, но не хотя учиненных договоров явно нарушить и его обругать, зделали ему предложение от патриарха, чтоб он закон переменил, якобы без того супружеству быть неможно. Он же, уповая на договоры, весьма тому противился, в чем некоторые умышленно обнадеживая, укрепляли. И хотя его ответы патриарху с довольною учтивостию были, однако ж многие слова приняты за оскорбительные. Токмо сие чрез долгое время, даже до кончины царя Михаила Феодоровича, ни в чем ином, как в прениях о вере происходило» [451] Татищев В. Н. История Российская. Т. 7. С. 169. .

7 мая 1644 года королевич Вальдемар и вся посольская свита потребовали отпустить их домой. Однако им было отказано, причем даже выговорено за попытку давления на царя. Королевич повел себя с горячностью молодости. Он то стремился тайком убежать из Москвы и даже в стычке со стражей убил стрельца, то намекал на то, что готов наложить на себя руки, то сказывался тяжелобольным «сердечною болезнью», но уже на следующий день пировал допьяна и играл в цимбалы со своими дворянами. Все это страшно раздражало консервативных москвичей. Впоследствии безымянный автор «Повести о внезапной кончине государя Михаила Федоровича» с негодованием сообщал, что королевич вместе со своими людьми «повседневно бесновался по своему беззаконному обычаю и вере: в трубы, и органы, и прочие различные писки не переставали играть на его дворе, а об ином срам и писать». Иноземцев он сравнивал с демонами: «хотя видом, обрядом и составом они люди, но одеянием и волос ращением они как бы демоны, все бесовское и еретическое содевают, во всем бесам угождают» [452] См.: Голубцов А. Прения о вере, вызванные делом датского королевича Вальдемара и царевны Ирины Михайловны. М., 1891. С. 328, 339. .