Вячеслав Козляков - Михаил Федорович

Ему ничего не приходилось придумывать. Еще в преамбуле «Утвержденной грамоты» в характеристике прежних правителей наиболее часто встречается мотив сохранения государства «в тишине и покое». Князь Юрий Долгорукий «благочестием просия, и все хрестьянство в покое и в тишине соблюде», великий князь московский Иван Иванович «все православие в покое и в тишине устрой», князь великий Василий Иванович «всю Рускую землю в покое и в тишине ото иноверных содержаше». И, наконец, особенно важно, что те же самые слова использованы для характеристики царя Федора Ивановича, который «во всем своем великом Росийском царстве благочестие крепце соблюдаше и все православное хрестьянство в покое, и в тишине и во благоденственном житие тихо и немятежно устрой» [459] Утверженная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова. С. 24–26. .

Следовательно, царь Михаил Федорович в восприятии современников продолжил ряд этих правителей. Конечно, нужно учесть, что известие летописи представляет собой панегирик усопшему царю со всеми особенностями этого жанра, и потому его не следует понимать буквально. Достаточно обратиться к современным документам, чтобы увидеть, что в действительности «тишина» и «покой» в царствование Михаила Федоровича оставались только идеалом, о котором мечтали люди Московского государства.

Исследователь политической мысли в России XVII века находится в незавидном положении. Ему досталось разбирать не блистающие красотой стиля трактаты, а, по большей части, доносы в «непригожих словах» про царя и бояр. Такие судные дела, называвшиеся о «слове и деле государевом», сохранились в фондах Разрядного приказа и составили целый том документов в публикации Н. Я. Новомбергского [460] Новомбергский Н. Я. Государево слово и дело. М., 1911. Т. 1. . Люди всегда судачили о власти, когда остроумно, а когда и не очень. Не будем повторять ошибок советской историографии, которая в любой пьяной ругани в адрес царя готова была увидеть признаки классовой борьбы. Даже если, скажем, переславль-залесский казак Ивашка Панов кричал: «Я царю горло перережу!» Или брянский сын боярский Нехороший Семичев выражал свое недовольство патриархом Филаретом: «Яз на патриарха плюю». В Можайске какие-то люди посмели высказаться следующим образом: «Не умеет государь матушку свою за смутню, в медведную ошив, собаками травить» [461] Там же. С. 16–17, 36–40, 413–414. . Следует ли принимать несдержанность разгулявшихся холопов за что-то серьезное? Конечно же прав С. В. Бахрушин, писавший об этих делах о «слове и деле государеве»: «Главную массу составляют случаи бессмысленной пьяной ругани по адресу высочайших особ, в которых за пьяной выходкой невозможно уловить ни малейшего намека на какую-нибудь политическую мысль» [462] Бахрушин С. В. Политические толки в царствование Михаила Федоровича // Бахрушин С. В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма (Научное наследие). М., 1987. С. 89. .

Иногда, правда, доносчикам удавалось подслушать такие «речи», за которыми действительно стояла определенная позиция. Арзамасец Иван Чуфаров слишком надеялся на свою власть над мужиками в разговорах с ними. Так он доходчиво и образно объяснил им неосновательность надежд на возобновление крестьянского выхода в связи с рождением царевича Алексея Михайловича в 1629 году: «Вырежу вам язык, а только де ныне давать выход, и в том государева воля: царь Борис и мудренее был, и того скоро не стало». В последнем выражении и заключалась крамольная угроза в адрес царя Михаила Федоровича. Еще раз и более определенно высказался Иван Чуфаров в 1633 году: «Нынешнего государя и не слышать! Сидел царь Борис и нас не жаловал, ино и того не стало, а был мудр» [463] Новомбергский Н. Я. Государево слово и дело… С. 71–73. .

Постоянное сравнение со временами Смуты не случайно. Чем больше длилось царствование Михаила Федоровича, тем быстрее создавался миф о Смутном времени, когда каждый мог действовать как хотел. В 1625 году в ряжском кабаке вспоминали прежние времена: «Как де междеусобная брань, был в Калуге вор… и собрався де Шацкаго уезду мужики коверинцы, колтыринцы и конобеевцы, и говорили де меж себя так: „сойдемся де вместе и выберем себе царя“». При этом все понимали, что «от тех де было царей… которых выбирали в межъусобную брань меж себя, наша братья, мужики, земля пуста стала» [464] Там же. С. 584. .

Постепенно уже обстоятельства правления Михаила Федоровича становились любимой темой для пересудов. В делах о «слове и деле государевом» царь чаще всего характеризуется как человек излишне смирный, находящийся в зависимости сначала от своей матери, а потом от отца. «Дал де Бог смирна, нынешняго государя и не слышит» [465] Там же. С. 43. . Мать царя, великая старица инокиня Марфа Ивановна, была нелюбима из-за действий ее «племянников» Салтыковых — временщиков первых лет царствования Михаила Федоровича. Не стало тайной и ее вмешательство в дело женитьбы царя на Марье Хлоповой, и опять симпатии людей были не на стороне матери царя. Именно в связи с несостоявшейся свадьбой царя, можайский тюремный сторож «советовал» государю поступить с Марфой Ивановной так, как Иван Грозный, травивший собаками несчастных, зашитых в медвежьи шкуры: «Одна де тамо мутит государева матушка…» Причем недовольство это проникало во все сферы общества, пронизывая его снизу доверху. Тобольский воевода князь Федор Андреевич Телятевский, если верить доносу на него, говорил, узнав о смерти Марфы Ивановны: «Ту де мы первую лихую беду избыли, а надо бы де нам избыть патриарха» [466] Там же. С. 40; Бахрушин С. В. Политические толки… С. 96. . Патриарха Филарета не любили за то же, за что и мать царя — за слишком большое влияние на дела в государстве. По словам михайловского пушкаря Семена Потапова, «патриарх сам ворует и вором спущает» [467] Новомбергский Н. Я. Государево слово и дело… С. 421. . Не могли простить патриарху и неудачную Смоленскую войну. По словам ссыльного черного попа Галактиона, произнесенным в 1637 году в Тобольске, «послал де ратных людей под Смоленск патриарх да старцев сын». Люди церкви вообще даже более пристрастно относились к патриарху Филарету, не забывая про невольный постриг боярина Федора Никитича Романова. Даже знаменитый новгородский митрополит Киприан публично «прохаживался» по церковным познаниям «святейшего патриарха»: «Прислана де ко мне от патриарха грамота, велено поститься неделю, и в той де грамоте наврано ко мне просто, что к которому игумену можно было написать; ко мне не так, складнее того; яз де сам соборный и келейный чин знаю, старее всех, как поститься». Не случайно подвергался сомнению даже титул патриарха: «Какой де свят, коли де свят будет» [468] Бахрушин С. В. Политические толки… С. 96. .