Александр Королев - Святослав

Яхья Антиохийский был во всех отношениях далек от описываемых событий. Но зачем же нужно было очевидцу Льву Диакону выдумывать факт оскорбления болгарских послов и превращать поездку Никифора Фоки на переговоры с Петром в военный поход против него? Отличительной чертой Льва Диакона как историка является стремление показать свою ученость, в погоне за красивым оборотом несколько приукрасить рассказ, а в ряде случаев даже выдать желаемое за действительное. Но в данном случае он ничего не выдумывал. Скорее всего, стремительно терявшему популярность императору могло показаться, что вернуть ее поможет быстрая и легкая победа, желательно недалеко от столицы, чтобы обывателям было понятнее ее значение. И после отъезда зимой 966/67 года ничего не подозревавшего болгарского посольства в столице империи начала искусственно нагнетаться истерия, были запущены слухи о скандале, якобы произошедшем во время переговоров, а затем заговорили и о пограничной войне. В данном случае известный трюк с целью переключить внимание народа с внутренних проблем на внешние не сработал, но Лев Диакон, тогда неискушенный юный провинциал, запомнил все так, как это с подачи официальной пропаганды обсуждалось на улицах Константинополя, и спустя десятилетия описал в своей «Истории» {352} . Все дело тут в произведенном впечатлении. Несколькими страницами выше приводилось описание со слов Льва Диакона внешности Никифора Фоки, который видел василевса ромеев во время проезда того по улицам столицы. А вот Лиутпранду, встречавшемуся с византийским императором всего полтора года спустя, тот показался «довольно нелепым человеком, пигмеем с тупой головой и маленькими, как у крота, глазками», которого «уродовали и безобразили» «короткая, широкая и густая с проседью борода, а также шея в палец высотой». И далее: Никифор – «мохнатый из-за обильно и густо растущих волос, цветом кожи – эфиоп», «с которым не захочешь повстречаться ночью» (тут интеллектуал-епископ цитирует Ювенала) – «имел одутловатый живот и тощий зад; бедра сравнительно с его малым ростом были слишком длинны, а голени – слишком коротки, пятки и стопы – соразмерной длины; одет он был в роскошное шерстяное платье, но слишком старое и от долгого употребления зловонное и тусклое…» {353} . Описание Лиутпрандом Никифора выглядит карикатурой на картину, нарисованную Львом Диаконом, Возможно, император проезжал мимо своего подданного верхом и потому выглядел гораздо величественнее? Но и в таком положении Никифор не произвел на епископа Кремоны должного впечатления. Более того, увиденное даже заставило Лиутпранда рассмеяться, таким нелепым показался василевс ромеев «на нетерпеливом и необузданном коне – столь маленький на столь огромном». Это напомнило послу «куклу», которую зависимые от Оттона I славяне «привязывают к жеребенку, позволяя ему затем следовать за матерью без узды» {354} . Все дело во впечатлении – недовольному результатами своего посольства Лиутпранду Никифор виделся гадким карликом, а восторженному юноше Льву Диакону – коренастым крепышом. Вот и слухи о войне Лев принял за правду. Возможно, и Яхья Антиохийский, говоря о болгаро-византийском конфликте, имел в виду те же демонстративные военные приготовления Никифора и состоявшиеся затем переговоры василевса ромеев с царем Петром.

Но вернемся к истории конфликта на Балканах. Зачем нужно было отправлять к русам Калокира с 15 кентинариями золота, если война с болгарами была фикцией? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно принять во внимание, что причиной отвратительного приема, который устроили Лиутпранду в Константинополе, было не только сватовство Оттона II к византийской принцессе. Немецкий король Оттон I, государь Лиутпранда, в 962 году вступил в Рим и торжественно короновался императорским венцом в храме Святого Петра. Мало того, создавая Священную Римскую империю германской нации, Оттон начал захватывать владения Византии в Италии. Никифор, связанный войной с арабами, не имел возможности остановить наступление немцев; происходил обмен посольствами, но безуспешно. Война шла с переменным успехом. В этих условиях ссориться с болгарами было незачем. Но сама Болгария начала с большим интересом посматривать в сторону Оттона. В 965 году при дворе последнего в Мерзебурге было замечено болгарское посольство. Возможно, Петр пытался с помощью германского императора, победителя венгров в битве на реке Лех в 955 году, прекратить венгерские набеги на свою землю. Судя по сообщению византийских хронистов, болгары в этом преуспели, Петру удалось заключить какое-то соглашение с кочевниками, что не понравилось Никифору Фоке. Но главное – сама возможность сближения Оттона и Петра не могла не беспокоить Константинополь. Важно было оторвать Болгарию от немцев, а лучший для этого способ – напугать болгар. Нападение русов должно было показать Болгарии, кто ее верный друг, и заставить просить помощи у Византии {355} . Вряд ли Никифор рассчитывал при помощи русов завоевать Болгарию. Для этого надо было быть наготове, чтобы вступить в ее пределы, когда настанет подходящий момент, но василевса это как будто и не интересовало – в конце июля 968 года он отправился походом на восток {356} . Скорее, император хотел преподать болгарам урок. Как увидим дальше, расчеты Никифора Фоки полностью оправдались.

Сталкивая Русь и Болгарию, василевс ромеев стремился сохранить видимость нейтралитета и дружественные отношения с обеими странами. Это была привычная практика византийской дипломатии. Однако обычно ромеи использовали для нападений на болгар печенегов, играя на их корысти или стремлении услужить византийскому императору {357} . Почему же на этот раз византийцы решили обратиться к русам? Возможно, это случилось потому, что император Никифор Фока прекрасно знал качества русских воинов – еще в 960 году, когда он был назначен главнокомандующим силами, посланными на Крит, чтобы отбить его у арабов, в числе его войск находились русы. Это была опасная экспедиция. Арабы захватили остров лет за 150 до высадки здесь Никифора Фоки. Только за первую половину X века ромеи предприняли пять попыток вернуть Крит, но безуспешно. Критские арабы беспрестанно совершали морские набеги на владения Византии, каждый раз захватывая большую добычу, продавая затем пленников на восточных рынках. Хандак, столица Крита, представляла собой первоклассную крепость. Русы тогда прекрасно показали себя в деле опустошения ее окрестностей и уничтожения мелких отрядов неприятеля, состоявших из жителей, которые оказались отрезанными от города. Столица критских арабов была полностью изолирована и лишена возможности получать помощь и провиант. Для того чтобы подорвать моральный дух осажденных и ухудшить санитарное состояние города, Никифор приказал вкладывать в баллисты камнеметных орудий отрубленные головы и обезображенные тела убитых арабов и трупы ослов и забрасывать их в город. И все-таки жители Хандака держались. А когда началась зима 960/61 года, казавшаяся бесконечной, русы под стенами города стоически переносили и дожди, и стужу, и недостаток продовольствия, и изношенность одежды – в общем, делали всё, что требуется от хороших солдат. Вместе с ними, а также армянами и славянами, участвовавшими в походе, ромеи разделили радость победы, когда в марте 961 года они взяли Хандак штурмом. Именно возвращение Крита под власть Византии принесло Никифору Фоке ту популярность в народе и войсках, которая в конечном счете предопределила его восшествие на престол.