Александр Королев - Загадки первых русских князей

«Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию», — писала газета начала XX века. Слова эти вполне могут быть отнесены и к сегодняшнему дню, что может только радовать профессиональных историков, если бы не одно «но»: большинство работ, предназначенных для широкого круга читателей, принадлежит перу любителей. Такое положение сложилось уже достаточно давно, в середине 1980-х годов, когда журналисты и писатели первыми открывали обществу запретные темы и заполняли пресловутые «белые пятна». Прошли полтора десятилетия, общество успокоилось, ныне мало кого из читательской аудитории интересуют «троцкизм», «космополитизм» и прочие «измы». История для многих оказывается тем интереснее, чем далее ее события отстоят от сегодняшнего дня. А среди пишущих по-прежнему больше любителей, чем профессионалов.

Писать о русской древности невероятно сложно. Возникает, прежде всего, проблема источников. В отличие от истории XVII–XX веков, где главными источниками наших знаний являются богатые архивные собрания, история до-монгольской Руси крайне бедна письменными материалами. Сохранившихся рукописей того времени насчитываются единицы. Долгое время не было известно вообще ни одной подлинной рукописи ранее середины XI века. Лишь в июле 2000 года в Новгороде археологами были найдены три деревянные дощечки, скрепленные деревянными шпонками. На дощечках имеются заполненные воском углубления, исписанные красивым мелким почерком. Датируются дощечки вторым десятилетием XI века, текст же содержит отрывок из Псалтыри. Это, пожалуй, — древнейший из датированных памятников славянской письменности {1} 1 Янин В. Л. Новгородские сенсации тысячелетия // Мир истории. 2001. № 1. С. 2–4. . От второй же половины XI века сохранилось всего 7 подлинных рукописей. Все это — церковные книги. Они представляют большую ценность как источники для изучения истории русской письменности и культуры. Но для исследования других вопросов истории Древней Руси они ничего не дают. От XII века сохранилось всего 8 подлинных памятников письменности, из них 6 церковных книг и 2 небольших по объему акта. Подлинных письменных памятников, датируемых XIII веком, дошло до нас 20, но только 7 из них возникли до монголо-татарского нашествия {2} 2 Пронштейн А. П. Методика исторического источниковедения. Ростов, 1976. С. 38. .

Сохранившиеся до наших дней произведения — это менее одного процента от всего написанного в Киевской Руси. Книги гибли во время набегов половцев и нашествий татар. Трудно себе даже представить, какие интересные библиотеки погибли под копытами орд Батыя. Для примера отметим, что в 1382 году, спустя полтора столетия после установления ордынского ига, когда хан Тохтамыш осадил Москву, жители города, пригородов и окрестных сел снесли все свои книги в московские каменные церкви. Книг было так много, что они были навалены до самых сводов. Москва была, как известно, разграблена, а все книжные собрания в церквах уничтожены. Все погибшие тогда книги были рукописными, существующими, следовательно, в лучшем случае, всего в нескольких десятках экземпляров. Гибли книги и позднее, ибо Россия воевала беспрестанно. Нашествия сопровождались пожарами. Пожары в деревянных городах вспыхивали и сами собой. Пожар Москвы 1812 года пожрал столь много, что и описать невозможно. В его огне погибли, по крайней мере, 13 рукописных коллекций, находившихся частном владении или вошедших в собрания ведомственных, учебных и научных учреждений, только в трех из которых насчитывалось свыше 640 рукописных книг {3} 3 Козлов В. П. Колумбы российских древностей. М., 1985. С. 47. . Тогда же погиб единственный список «Слова о полку Игореве», произведения конца XII века.

Но самым страшным врагом книг всегда было невежество. Вплоть до знаменитых экспроприаций книжных собраний 1917–1918 годов большинство древних книг хранилось в собраниях частных лиц и монастырей. Не всегда наследники собирателя и монахи были способны оценить всю ценность доставшегося им. Они распродавали библиотеки (еще в XVIII–XIX веках ценнейшие рукописи можно было приобрести у букинистов или даже у уличных торговцев). Иногда книгам везло — их приобретали истинные ценители.

Одним из таких собирателей был государственный канцлер граф Н. П. Румянцев (1754–1826). Выйдя в 1814 году в отставку, граф занялся организацией и финансированием научных изысканий, привлек к сотрудничеству десятки выдающихся любителей и профессионалов, собиравших на деньги Румянцева всевозможные древности, прежде всего — рукописи, в России и за рубежом. По подсчетам специалистов, канцлер затратил на научные предприятия более 1 миллиона рублей {4} 4 Там же. С. 39. . Но результат был впечатляющим: «У него (Н. П. Румянцева. — А.К. ) была крупнейшая библиотека в России, насчитывающая около 28,5 тысяч книг, среди которых почти полторы тысячи — русских, в том числе — 213 старопечатных. Отдел истории включал более 12 тысяч томов. Богатейшее собрание оригинальных славянских рукописей и их копий насчитывало свыше 700 номеров. В нумизматическом кабинете только греческих и восточных монет оказалось около полутора тысяч экземпляров, а в этнографической коллекции находились предметы быта, оружие, одежда, украшения русских, алеутов, коряков, а также народностей, населявших Филиппинские, Сандвичевы и другие острова. Граф владел и богатым собранием разных минералов. По универсальности подбора всевозможных памятников и их научной ценности все собрания Румянцева занимали одно из первых мест в России начала XIX в.» {5} 5 Там же. С. 51–52. . Благородный человек и патриот, Н. П. Румянцев подарил свою библиотеку и коллекции Отечеству. В его доме в Петербурге в 1831 году, на основе библиотеки и собраний графа, был открыт Румянцевский музей, переведенный в 1860-е годы в Москву. Именно собрание Н. П. Румянцева составило основу нынешней Ленинской библиотеки.

Но таких, как Румянцев, было единицы. Один из его сотрудников П. М. Строев отмечал, что колоссальное количество письменных памятников гниет в сырых подвалах учреждений, на колокольнях, в монастырских и церковных хранилищах, «никем не хранимых и никем не описанных, в архивах, кои нещадно опустошает время и нерадивое невежество, в кладовых и подвалах, недоступных лучам солнца, куда груды древних книг и свитков снесены для того, чтобы грызущие животные, черви, ржа и тля могли истреблять их удобнее и скорее». Бумажный «хлам» использовали на растопку печей, просто жгли, чтобы избавиться от лишнего, топили в реках, торговцы покупали книги на вес и заворачивали в страницы товар, проходившие через монастыри воинские части использовали пергамен для изготовления стелек в сапоги, его расхищали и вывозили за границу иностранцы. Другой участник румянцевской «дружины» К. Ф. Калайдович восклицал: «Какой отчет дадим мы просвещению? У нас нет полного собрания древностей или хотя такого, который бы предвосхитил прочие: один имеет то, другой — другое и все это рассеяно в руках частных, неверных» {6} 6 Там же. С. 46–48.