Валентин Гафт - Красные фонари

А мне не нужны ваши связи,
Пускай я останусь один,
Продукты беру не на базе,
Я просто хожу в магазин.

Артист великий, многогранный,
Чего-то глаз у Вас стеклянный.
Быть может, это фотобрак?
Так почему ж хорош пиджак?

Мы тоже очень любим Гогу,
Он и для нас авторитет.
Он приезжал к нам на подмогу,
Оставил товстоножий след.
Хочу сегодня вспомнить снова,
Как пару лет тому назад
Помог он даже Михалкову,
Как депутату — депутат.

Был пройден путь большой и яркий,
«Учитель танцев» что?! Бог с ним!
Он так любил свою свинарку,
Как дай ей Бог любимой быть другим.

Уменье жить и отвечать «на бис»,
Желанье все вернуть и все начать сначала,
Он, лишь коснувшись облака кулис,
Достигнет солнца и астрала.

Рождаться каждый день умеет он на свет,
То шут, то ангел на волшебной тризне.
В нем все есть, только возраста в нем нет,
Как не бывает возраста у жизни.

В ней, толстой, совместилось тонко:
Любовь к искусству и комиссионкам!

Не с чемоданом, не с вагоном,
В Америку — так с «Эшелоном».
Уж вывозить — так «Эшелон».
Зачем иначе нужен он?

Убежав от взглядов косных,
Книжку протерев до дыр,
Прочитала Галка в «Соснах»
Девять букв — «Война и мир».

Ходит Саша гусаком
Из Ленкома да в Ленком,
Презирая все интриги.
Все, кто писал кипятком,
Нынче чешут языком,
А иные пишут книги.

На струнах обвисших бренчит аккорды —
То ли загадки, то ли кроссворды.
Кто ты, поэт? Ежик в тумане,
Платочек на шее да фига в кармане.
Money, money, money…
Нема, нема, нема, нема…
Ма-ма-ма, па-па-па…
Ка-ра-ул!

Гастролировал балет,
Все на месте — Миши нет.
Оказалось, он — на месте,
Остальные — просто вместе.

Сакс — хобот, продолжение кишок.
Закрой глаза и сделай вдох глубокий.
Хрипи, трубач, коричневый бульдог,
Земному шару раздувая щеки.

Нет, совсем не одинаково
Все играет Ахеджакова,
Но доходит не до всякого
То, что все неодинаково.

Как обаятельно чудачество,
Когда таланта очень много.
На сцене верит в обстоятельства,
А в жизни верит только в Бога.

От славы обалдевший,
Теперь на все горазд —
И сам себе завидует,
И сам себя предаст.

Из встреч — какая Вам важнее:
На Кубе с Э. Хемингуэем?
Или вот скажем, например,
С А. Гончаровым в СССР?

Он знал, что будет так — и до конца был крепок,
Спасая правду от липучей лжи,
Он стал снимать кино, снимая жизни слепок
Прикосновением души.

Когда таким, как ты, пути открыты,
Ужасно множатся антисемиты.

О, Необыкновенный Гердт,
Он сохранил с поры военной
Одну из самых лучших черт —
Колено он непреклоненный.

Он выдержит стойко любые нагрузки,
Мгновенно исчезнут сомненья и боль,
Когда в договоре написано ГЛУЗСКИЙ,
Приличная сумма и главная роль.

Пишите, Ваш талант бесспорен,
А юмор, эрудиция
Пусть Вас не беспокоят, Горин,
У Вас всегда есть — дикция.

Грибных дел мастер Гончаров,
В лесу грибы искать здоров.
Так гончаровская рука
Нашла в лесу Боровика.

Я Юрочке, покорному слуге,
Скажу, что буква «Ж» для Вас страшней потопа.
Хоть Вы и начинаетесь на «Г»,
Вы в результате все-таки не жопа.

Посаженный — курил чинарики,
Ходил в тюрьме туды-сюды,
И проросли там эти гарики
Без удобрений и воды.

Почти таблеточки, как шарики,
Но в них и зерна и плоды.
От всех болезней Ваши гарики —
Три раза в день, после еды.

Недолго ждать пришлось ей свой счастливый случай.
«Ночь карнавальная» явилась тут как тут.
Была она везучей, невезучей, —
Все в Люсе есть, но «без пяти минут».

Артист, рассказчик, режиссер, —
Как в нем талант неровно дышит —
Он стал писать с недавних пор —
Наврет, поверит и запишет.

Как клубника в сметане — Доронина Таня.
Ты такую другую поди поищи.
У нее в сочетаньи тончайшие грани,
Будто малость «Шанели» накапали в щи.

Как много в звуке чепухи,
Прислушайтесь: Зархи, Зархи.

Царь моды — он теперь у власти,
Все страны рвут его на части,
Он моды раб и господин.
Дел тряпочных великий мастер,
И женщин розовое счастье,
И голубая страсть мужчин.

Спросил однажды вождь страны советской:
«Где Гоголи и Салтыковы-Щедрины?»
И появились Вы на свет, Жванецкий,
И тут, конечно, часть моей вины.

Бандитам, стало быть, видней, —
Сатирик должен быть бедней.
Ну, а теперь, хотя б из интереса,
Попробуйте шутить без «Мерседеса».

Уж больно смел, когда не страшно,
Умен, когда и так понятно,
Он не достроил своей башни,
Бог дал ему и взял обратно.

Все равно я люблю Евтушенко,
Хоть признаться мне в том нелегко.
Если снять с него жирную пенку,
То парное найдешь молоко.
Там и вкус есть, и сила, и запах,
И всегда его хочется пить.
Был он разным на разных этапах,
Он красив на трибунах и трапах,
И дай бог ему быть!