Александр Боханов - Борис Годунов

В следственных документах ничего не говорится о поведении Марии Нагой на дознании, на котором она присутствовала. Получалось, что она сидела как истукан на опросе свидетелей, в том числе и своей родни, но не проронила ни слова, не стала защищать свою версию об именах виновных в гибели сына и в возникших затем беспорядках.

Однако она прекрасно понимала, что дело принимает весьма неблагоприятный для неё и её близких оборот; они ведь спровоцировали народный бунт и убийство «государева слуги». Надо было искать спасения. В деле упоминается о ходатайстве Марии Нагой перед Митрополитом Геласием заступиться перед Царём за «бедных червей». «Как Михаила Битяговского с сыном и жильцов побили, — смиренно заявила Мария, — и дело то учинилось грешное, виноватое »^^ Подобное ходатайство можно рассматривать как косвенное признание своей вины; ведь «грешное дело» учинили в Угличе Нагие.

В путаных и довольно сомнительных записках Джерома Горсея приведён один странный эпизод, случившийся после гибели Царевича Дмитрия. Горсей находился в тот момент в Ярославле. Предоставим слово английскому негоцианту, дипломату и авантюристу:

«Кто-то застучал в мои ворота в полночь. У меня в запасе было много пистолетов и другого оружия. Я и мои пятнадцать слуг подошли к воротам с этим оружием. — «Добрый друг мой, благородный Джером, мне нужно говорить с тобой». Я увидел при свете луны Афанасия Нагого, брата вдовствующей Царицы, матери юного Царевича Дмитрия, находившегося в 25 милях от меня в Угличе. — «Царевич Дмитрий мертв, сын дьяка, один из его слуг, перерезал ему горло около шести часов; признался на пытке, что его послал Борис; Царица отравлена и при смерти, у неё вылезают волосы, ногти, слезает кожа. Именем Христа заклинаю тебя: помоги мне, дай какое-нибудь средство!» — «Увы! У меня нет ничего действенного ». Я не отважился открыть ворота, вбежав в дом, схватил банку с чистым прованским маслом (ту небольшую склянку с бальзамом, которую дала мне Королева^^^) и коробочку венецианского териака^^^ — «Это всё, что у меня есть. Дай Бог, чтобы ей это помогло ». Я отдал всё через забор, и он ускакал прочь. Сразу же город был разбужен караульными, рассказавшими, как был убит Царевич Дмитрий »^^^.

История странная, если не сказать, фантастическая. Боярин Афанасий Александрович Нагой (ум.1610) промчался верхом на лошади несколько десятков κилoмeτpoв^^^ чтобы получить банку «провансальского масла» и склянку с опием, которая в то время имелась в наличии в «аптечке» каждого состоятельного дома. Неужели при дворе «Царицы Марии» подобного препарата не сыскалось?

Положим, что указанный эпизод имел место в действительности; сочинять подобное Горсею не было никакого резона. Он уже был на пути в Англию и разукрашивать повествование рассказами о собственной значимости — а таковых мест у него немало — не было никакого особого смысла. Думается, что не погоня за «лечебным средством» являлась побудительным мотивом для Афанасия Нагого скакать несколько часов из Углича в Ярославль. Ему, как и всему клану Нагих, надо было распространить угодную версию события, предвосхитить неизбежное для них наказание за потакание беспорядкам. Имя Бориса Годунова, как организатора убиения, было названо без колебаний. Чтобы выгородить себя и ещё более усугубить ситуацию, Нагим и понадобилась откровенная ложь об «отравлении » самой Марии Нагой...

В очередной раз необходимо подчеркнуть, что никаких сколько-нибудь надёжных, заслуживающих доверия данных, устанавливающую связь Бориса Годунова с убийством Царевича Дмитрия, не существует. Нельзя же за таковые признать, постоянно цитируемые высказывания немецкого наёмника Конрада Буссова (1553–1617), обретавшего в разных качествах в России с 1601 по 1612 год. Он составил своего рода летопись событий, известную как «Московская хроника». В ней говорится и об Угличской истории, хотя Буссов прибыл через много лет после того и никаким «очевидцем» являться не мог. Он служил, в каком качестве до сих пор неясно, и при Годунове и Лжедмитриях.

По его словам, «в большой тайне Годунов прельстил деньгами двух русских людей, и они перерезали Царевичу горло в Угличском Кремле на месте, отведённом для игр... А чтобы не открылось, по чьей указке совершено это убийство, правитель приказал и тех убийц, которых он ранее прельстил большими деньгами, прикончить в пути, когда они возвращались в Москву.

Так Царь Фёдор Иоаннович и не смог узнать, кто был убийцей его брата...

Буссов передаёт циркулировавшие слухи, чьи-то сказочные рассказы. Кто же был рассказчиком? Того, конечно же, уже никогда не узнать. Уместно оттенить важную деталь: Буссов, описывавший убийство Царевича в Угличе, преспокойно служил и при Лжедмитрии I, и при Лжедмитрии II. Подлинность или мнимость происхождения правителей его не волновала; его интересовал только «гешефт»...

Материалы «Следственного дела » недвусмысленно отрицают связь Бориса Годунова с Угличским злодеянием. Но это обстоятельство никогда не служило препятствием для обвинений его. В качестве аргумента «за » выставляется то обстоятельство, что данная печальная история позволила Годунову расправиться с ненавистным кланом Нагих. Да, это действительно так. По прошествии времени, недель и месяцев, все главные участники событий мая 1591 года получили наказание. Несколько человек было казнено; несколько сот жителей (60 семей) были выселены из Углича и оправлены на жительство в ссылку, в нововозводимый сибирский город Пелым. Даже церковный колокол, созывавший народ на самосуд, получил своё «наказание»: ему отрезали «язык», оторвали «ушко», и в таком виде он отправлен был в Toбoльcκ^^^ Жестокая кара обрушилась и на род Нагих, но ведь царская кара-то была заслуженной!

Все родственники «Царицы Марии » подверглись наказаниям «по царёву указу», но никто из Нагих не был казнён. Братья оказались в монастырских заточениях, а сама Мария была пострижена в монахини под именем Марфы и отправлена в дальнюю Николовыскинскую пустынь в дальнем углу Нижегородского края^^^.

Ненавистник Годунова дьяк Иван Тимофеев просто неистовствовал в своем «Временнике » по поводу «жестокосердия » Бориса Годунова! В пылу ненависти современник событий написал несусветное: «Бывшую соправительницу того мирообладателя (Иоанна Грозного. — А.Б.) окружил (Борис Годунов. — Л.Б.) во всём всевозможными лишениями, как жену простого мужа, совершил как бы второе после сына убийство его матери »^®^.

Во-первых, Мария ни минуты не была «соправительницей» при Иоанне Грозном. Во-вторых, Мария Нагая оказалась соучастницей организации беспорядков в Угличе, и сослана она была не решением «коварного» Бориса Годунова, а приговором Боярской Думы и волей Царя Фёдора Иоанновича. В монастыре же все сестры равны перед Господом, и никаких «привилегий», обусловленных прежней, мирской жизнью, здесь не могло быть. И в-третьих, что, может быть, самое важное, Мария, как уверяли многие, в том числе и Тимофеев, являлась «седьмой женой», что было нарушением православно-церковного канона. Следовательно, этот брак не мог рассматриваться как «законный», а потому с позиции церковной его как бы и вовсе не было. Что же, эти азбучные основы православного мироустроения были неведомы таким людям, как дьяк Иван Тимофеев? Представить подобное невозможно. Просто описатели истории той поры извращали и подтасовывали факты в угоду определённой идеологической концепции.