Михаил Бейлин - Не был, не состоял, не привлекался

В Цюрихе произошел занятный эпизод. Портье в гостинице передал Юрию Авербаху солидный пакет. В нем оказалась пропагандистская литература, за которую на родине имеют обыкновение привлекать к уголовной ответственности, и увесистая коробка шикарных шоколадных конфет. Я видел на витрине соседнего с гостиницей магазина такую же самую, по цене хорошей пары обуви. Каждая конфета в коробке лежала в отдельной ячеечке. Мы с удовольствием съели по одной вкусной конфете и от греха подальше решили сдать посылочку заместителю. Когда Юра отнес ему пакет тот, открыл коробку конфет и увидел две пустые ячейки. Он сказал Авербаху, что ведь конфеты могли быть отравленными. Авербах, изобразив серьезную мину, ответил, что он сначала дал попробовать Бейлину. Заместитель промолчал.

Магазины в жизни советского командированного за рубежом играют несравненно более важную роль, чем дома, В один из первых дней в Цюрихе я зашел в довольно большой магазин с молоденьким тогда Тиграном Петросяном. Мы поднялись на второй этаж, где посредине зала на огромном столе лежали рулоны различных тканей. Кроме нас посетителей не было, но из разных углов зала к нам бросились два продавца с такой скоростью, будто они мчались на мотоциклах. У меня даже заболела голова. Когда мы вышли из магазина, Тигран спросил меня о впечатлении. Я сказал, что московские магазины по сравнению с этим похожи на сельпо. А Тигран развил сравнение, сказав, что в Париже он видел магазины, по сравнению с которыми этот цюрихский тоже похож на сельпо.

Однажды руководитель делегации, заместитель председателя Спорткомитета СССР Дмитрий Васильевич Постников, попросил меня сопроводить его в магазин. Я охотно согласился, так как он был доброжелательным и порядочным человеком и, хотя сам в шахматы не играл, но к шахматам и шахматистам относился с симпатией. Ему жена наказала купить какой-то отрез. Мы зашли в небольшой магазин, покупателей не было, за прилавком стоял солидный господин, в очках в золоченой оправе, похожий на старорежимного доктора. Я выполнял функцию переводчика. Пока шеф знакомился с шерстяными тканями, продавец-доктор узнал, откуда я и спросил, не собираюсь ли я остаться в Швейцарии. Я радостно ответил ему, что совсем недавно супруга родила сыночка, и я очень хочу поскорее вернуться домой. Продавец улыбнулся понимающе, как доктор, и к эмиграции меня не склонял. Отсутствие родных очередей и изобилие товаров, конечно, производили большое впечатление, но домой все равно хотелось.

Однажды в Цюрихе мы с Юрием в послеобеденный час сидели, отдыхая, на скамье сквера близ набережной реки Лимат. Вода реки, казалось, стала плотнее, воздух прозрачнее, листья деревьев готовились к осеннему пожару. Приблизилась золотая швейцарская осень. За водной гладью виднелись снеговые вершины Альп. Неподалеку по чистому асфальту шелестели шины автомобилей. Людей вокруг почти не было. На аллее появилась пара – мужчина и женщина. Они молча прошли мимо нас не прогулочным, а скорее деловым шагом. Они были почти одного роста. Скорее высокого. Одеты в серые костюмы спортивного покроя. Костюм мужчины был заметно не нов. Быть может, они встретились в обеденный перерыв. Пройдя десятка два шагов, они остановились и поцеловались. Крепким и долгим поцелуем. Он придерживал ее затылок рукой, ее рука лежала на его плече. Потом, отпрянув, они зашагали по аллее дальше. Он стройный, она чуть-чуть в теле. Оба загорелые, русые, лет тридцати пяти. Поцелуй был сильный, неторопливый, зрелый. Поцелуй разгара человеческого лета.

«Смотри, запоминай», – сказал Юрий. Он был настроен философически. И заключил: «Потом вспоминать будешь».

Спустя шестнадцать лет, я снова попал в Цюрих. Прошелся по тому самому бульвару. Людей стало больше, машины уже не шелестели, а шумели не умолкая. Стояла поздняя осень. Серая.

Турнир претендентов в Цюрихе был очень долгим. Я успел основательно соскучиться по дому, по стране. Тогда мне не приходило в голову, что порядок вещей в нашей стране может кардинально измениться. Тем не менее, я как-то сказал товарищу за обедом, что швейцарцы просто живут, а мы все собираемся жить, все строим всеобщее счастье в будущем. Сказал и позабыл. Много лет спустя товарищ мои слова напомнил мне. Сейчас мне приятно, что хотя я был изрядно зомбирован, но смог взглянуть в корень.

Социализм-коммунизм не достроили, принялись строить рыночную экономику. Трудно что-то перестраивать, не умея толком строить. Приходят на память строчки Маяковского:

«Шел я верхом / Шел я низом / Строил мост в социализм / Не достроил и устал / И уселся у моста / Травка выросла у моста / По мосту идут овечки / Мы желаем очень просто / Отдохнуть у этой речки». Так Маяковский критиковал опортуниста.

Ныне у многих моих соотечественников есть счета в банке, есть собственность, та самая, которая священна и неприкосновенна. Немало желающих расширить этот закон и на украденную в суматохе исторических событий собственность. Чтобы и она была священна, как вклады в швейцарские банки.

Ранним утром 11 января 1961 года наш корабль «Эстония» подходил к столице Дании Копенгагену. На борту появился пожилой и толстый лоцман и еще один господин, который предложил менять доллары на датские кроны. Денег у туристов было всего ничего, зато всем бесплатно раздали буклеты со снимками датских достопримечательностей и сведениями о стране. На обложке красовалась цитата из неизвестного мне автора: «Где у немногих слишком много / И где лишь горсточка бедна». Так представлена Дания, как страна справедливости.

Один день, проведенный в Копенгагене, был посвящен лишь осмотру города, а контактов с аборигенами не было вовсе. Так что достоверность этого заявления датского агитпропа проверить не представлялось возможным.

Корабль причалил прямо к бульвару, который носит название «Длинные линии». Берег низкий и сходишь с палубы корабля прямо в миллионный город. В стране пять с лишним миллионов жителей, и четверть этого числа живет в Копенгагене. Остров Зеландия, на котором стоит Копенгаген, довольно плоский, никаких гор в Дании нет и в помине. На этой набережной – бульваре я обратил внимание на оригинальный дорожный знак для автомобилистов. Был изображен автомобиль, падающий в воду. Справа по ходу движения машин была не твердь обочины или кювет. А просто море. Началась продолжительная автобусно-пешеходная экскурсия по городу. Дома красные кирпичные, черепичные островерхие крыши тоже красные, рядом светлые современные дома, нередко с плоскими крышами. При известной фантазии можно вообразить, что добрый волшебник сложил город из красных и белых кирпичиков. А над городом возвышаются старинные затейливые башни дворцов, они покрыты позеленевшей от времени медью. Одна из башен спиралью ввинчивается в небо. И эта спираль опирается на четырех драконов. Прямо как в сказке. Оно и немудрено, ведь великий сказочник Андерсен датчанин. Между прочим, в этой башне, стоящей на сказочных драконах, очень реалистическое учреждение – биржа. В Копенгагене есть очень красивая площадь – Амалиенборг. Она круглая. Четыре дворца, как сомкнутые ранние полумесяцы, окружают площадь. В одном дворце живет король, в другом его брат, в третьем наследница престола. Дания самая старая в Европе монархия. Действительно, старше тысячи лет. Воздух в городе чист, хотя в Дании высокоразвитая промышленность.