Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Пока мы остановились на рациональных соображениях, руководивших царем. Однако для Александра важнее были внезапные вдохновения и мечты. Когда на него находило это «нечто», царь называл его потосом (наваждением). Его потосом стала Индия.

В ряд всякого рода спонтанных побуждений Александра следует поставить еще одну иррациональную и характерную для него черту — чувство исторического величия. Это трудно описать. Его влекло всегда невероятное, небывалое, а о тех «гекатомбах», которые он походя приносил этому величию, задумывались другие, а не он. Однако тот, кто понимал его, мог быть счастлив уж тем, что сопереживает с ним величайшие исторические события.

Александр чувствовал, что завоеванию чудесной страны Индии присуще это историческое величие. За нею находился восточный океан; он сиял в лучах солнца, манил, он был сродни духу Александра. Это было намного привлекательнее, чем идти по скучным равнинам, сражаться с не представляющими никакого интереса скифами и оказаться наконец у берега убогого северного моря. Да и с государственной точки зрения вряд ли целесообразно покорять местных жителей, которые «полгода спят».

Так все смешалось: расчет и безрассудство, явное и тайное, высказанное и сокровенное, произошел тот синтез реального и ирреального, который привел наконец к тому, что летом 327 г. до н. э. Александр двинулся в Индию.

Как можно судить из сказанного выше, мысль о завоевании Индии с самого начала составляла часть плана Александра о завоевании мира. Намерение подчинить себе всю ойкумену зародилось еще в юношеских мечтах царя, и поэтому вполне вероятно, что мысль о вторжении в Индию влекла его уже давно. Но только смерть Дария сделала это желание реальным, ибо все части государства персов оказались теперь в доступной близости. Последующие завоевания уже не надо было откладывать на будущее, и те смутные планы, о которых мы говорили в предыдущем разделе, превратились в готовые решения. Хотя восстание в Согдиане и задержало Александра на целых два года, но все это время он продолжал разрабатывать проект новой кампании.

Основание в районе Гиндукуша и по соседству с этими горами новых Александрий преследовало, как мы полагаем, цель создания прочного плацдарма для предстоящего похода. Еще в 330 г. до н. э. или самое позднее весной следующего года царь вызвал друга своей юности Неарха, уже тогда имея в виду сделать его адмиралом, которому предстояло изучить реки и заливы Индии. По-видимому, именно в это же время Александр отдал приказ вербовать карийских, финикийских, кипрских и египетских моряков, которые не нужны были в Согдиане, но оказались совершенно необходимыми для похода в Индию [261] Arr. VI, 1, 6. См. об этом ценную статью Г. Вирта: G. Wirth. Nearchos, der Flоtenschef, Act a Conventus XI Eirene, 1968, c. 615 и сл. . Правда, из-за восстания в Согдиане Неарх, а частично и моряки прибыли к Александру значительно раньше того времени, когда в них возникла нужда. Однако все они были оставлены при армии, чтобы принять участие в предстоящих кампаниях. Дальнейшее усиление пехоты также было связано с перспективой вторжения в многонаселенную Индию; эту же цель преследовала и реформа армии. Стало известно, что в «стране чудес» большое значение придается придворному блеску; поэтому Александр решил украсить лучших из своих гипаспистов серебряными щитами.

Зимой 328/27 г. до н. э. Александр снова посылает на Запад вербовщиков, чтобы привлечь в свою армию свежие силы, на этот раз уже из Македонии. Одновременно ведется разведка и дипломатическая подготовка новой кампании. От Бесса к Александру перебежал Сисикотт, персидский правитель пограничной с Индией области. Он стал преданным советчиком царя. С восточного берега Инда от могущественного правителя Таксила прибыло первое посольство. В ответ на выражение покорности Александр обещал Таксилу поддержку. Теперь наконец появилась возможность разузнать о пограничных территориях больше, чем знали греческие писатели времен, предшествующих завоеваниям Александра.

Примерно в конце мая 327 г. до н. э. Александр, находившийся в это время в Бактрах, дал приказ выступать. Снова предстояло форсировать Гиндукуш, но теперь Александр мог выбирать более удобную дорогу — через долину Бамиана и Шибарский перевал [262] Арриан (IV, 22, 4) указывает, что переход через горы занял всего десять дней. Автор в специальном исследовани и доказывает, что в мае Шибарский перевал легко проходим. Его утверждение оснoвано на личном опыте. Автор признает, что в своих прежних монографиях он переоценивал трудности этого перехода. . Когда войска достигли Александрии Крайней, обнаружилось, что ни оставленный там наместником персидский вельможа, ни македонский комендант, которому поручено было основание новых городов, со своими задачами не справились. Обоих пришлось сместить. Сатрапом Александр назначил другого перса, а резидентом — македонянина Никанора. Население эллинистических городов было увеличено за счет неспособных к походу местных жителей.

Когда прибыли набранные в Арахозии и Паропамисе воины, вся армия насчитывала примерно 45000 — 50000 человек. Осенью во вновь основанном самом восточном городе (Александр назвал его Никеей [263] Никея (греч.) — «побеждающая», «победоносная». ) было отпраздновано начало нового похода и принесены соответствующие данному случаю жертвы богине Афине. Все это должно было поднять воинский дух перед грядущими великими делами. Теперь начался марш вдоль нижнего течения реки Кабул, через высокие перевалы, ведущие в Индию. Эти ворота в горах всегда имели важное значение для торговли, а после завоевания Индии их роль должна была возрасти еще более, ибо они стали бы связующим звеном между империей Александра и ее новыми областями.

Сведения, которыми Александр располагал о районе, пограничном с Индией (о Хайбарском перевале, Кафиристане и Баюре), были весьма скромными. Насколько гостеприимными были земли на юг от реки Кабул, настолько же суровыми и непригодными для жизни оказались области на севере. Здесь чередовались остроконечные, словно касающиеся неба горные цепи и низко лежащие влажные долины. Мрачной природе этих мест соответствовал и характер населения. Фанатизм жителей тропиков сочетался в их душе с гордостью горцев. Эти люди могли как совершать героические подвиги в борьбе за свободу, так и разбойничать на большой дороге.