Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Александр вырос в условиях традиционного преклонения перед Гераклом. Сам Аристотель постоянно выставлял перед своим учеником добродетели его предка. Еще более важным было то, что юноша сам по природе чувствовал себя связанным со своим великим предшественником и обрел в нем свой идеал. Александр совершенно серьезно верил в то, что может стать вторым Гераклом, и даже более того — что уже стал им. Геракла он почитал просто как старшего брата. Он ощущал свою общность с ним в осуществлении всемирного предприятия и особенно чтил греко-левантийские легенды, связанные с Гераклом. Передний Восток давно был причислен к кругу деяний мифического героя. Начиная с VI в. до н. борьба Геракла с амазонками являлась излюбленной темой изобразительного искусства. Считали, что, освобождая Прометея, Геракл дошел до восточной оконечности земли и Кавказа. На Кипре, в Киликии и Сирии его давно уже приравняли к местным богам. В Египте он считался победителем Бусириса.

Свое нападение на Тир Александр уверенно обосновал приказом, полученным от предка [267] Богом-покровителем Тира считался Мелькарт, которого греки отождествляли с Гераклом. . По его следам двигался он, стремясь получить оракул Аммона. Когда Александр форсировал Гиндукуш, то этот хребет посчитали за Кавказ.

Предполагали, что именно здесь находилась скала Прометея. На македонских монетах Геракл становится все более похожим на Александра.

Не следует, конечно, думать, что только личное пристрастие воодушевило Александра на это уподобление. Чем дольше продолжался поход, чем труднее становилось воинам переносить все новые и новые тяготы, тем большая роль отводилась образу героя, его беспримерной терпеливости. Геракл казался македонянам самым народным из всех героев. Следовать его путями, повторять его подвига, сравняться и даже превзойти его — все это создавало романтически возвышенный стимул, в котором так нуждались воины. Таким образом, Геракл вплоть до самой Бактрии служил воинам как бы путеводной звездой, несмотря на то что, согласно древним мифам, он никогда не удалялся от Средиземного моря. Даже незаконному сыну Александра, рожденному Барсиной незадолго до брака царя с Роксаной, было дано имя Геракл.

Значение, которое Геракл приобрел для воинов Александра, наталкивало на мысль, что и в новом походе следует использовать его пример как стимул. Если до сих пор не было подходящего к этому случаю мифа о Геракле, то теперь его следовало создать. Так и сделали. Вскоре нашлись многочисленные следы подвигов героя в Индии. Однако в самом начале похода в «страну чудес» возник и новый миф. Должно быть, Александру уже несколько поднадоел его мифический предок. Геракл не вполне удовлетворял царя из-за его чересчур человеческих черт. Возможно, дух царя, стремившегося к безграничности, требовал более божественного идеала, а может быть, Александр считал необходимым найти для воинов новый импульс, учитывая, что их ожидают большие трудности. Во всяком случае внезапно на первый план выступил третий и самый высокий среди побывавших в Азии сыновей Зевса и легко отодвинул в тень трудолюбивого Геракла.

В отличие от последнего, который при жизни так и не смог подняться выше ранга героя, Дионис всегда оставался настоящим богом. В Македонии его особо чтили; оно и понятно, если учесть, что Македония непосредственно граничила с Фракией и сюда переселились многие фракийцы. В жилах македонян бушевали все страсти, порожденные Вакхом. Поэтому вакханалии проходили здесь во всей их первобытной дикости: они праздновались так же, как у варваров. Религиозное действо воспринималось настолько серьезно, что безумные вакханалии возглавляла сама мать Александра. В стране мималлонов и клодонов. Дионис считался местным богом в большей степени, чем какой-либо другой олимпиец. Таким увидел его при дворе македонских царей Еврипид и на основе этого, по сути дела, негреческого восприятия создал своих «Вакханок» — шедевр античного натурализма. Каким Еврипид увидел Диониса, пленительным и страшным одновременно, таким его воспринимали и македоняне. Этот бог ставил человека перед выбором: или безоговорочно предаться темной, дурманящей страсти, или познать его уничтожающий гнев.

Греки издавна считали, что Дионис несет народам культуру. Они связывали фракийско-эллинского бога с аналогичными богами лидийской мифологии, а также идентифицировали его с египетским Осирисом. Это делало Диониса как бы богом всех народов, населяющих мир, для него не существовало границ между государствами. Нису, где бог провел детство, искали в различных уголках земли, повсюду, где росли виноград и плющ и где название страны сопоставлялось бы с его именем. Иногда Диониса изображали воином, вторгшимся в чужую страну, например борющимся с азиатскими амазонками. Согласно Еврипиду, он со своей свитой прошел всю Малую Азию, Персию, Бактрию, Мидию и Аравию. При желании это можно было истолковать как завоевание. Поэтому место, где заканчивались странствия Диониса, македоняне искали на краю бактрийско-согдийской пустыни, и, естественно, их поиски завершились успешно.

На границе Индии Александр неожиданно обнаружил местечко, название которого было созвучно со словом «Ниса» [268] Arr. V, 1, 1 и сл.; Curt. VIII, 10, 7 и сл. (сообщение основано на пересказе Клитархом солдатских воспоминаний); Strabo XV, 688; Plut. Al., LVIII, 6 . Не будем вникать, почему местные жители полагали, что их город основан Дионисом. Известно, однако, что Александр, узнав об этом, с присущей ему творческой энергией увидел здесь возможность выдвинуть новую плодотворную идею. В качестве путеводной звезды в походе на богатые земли Индии скорее подходил могущественный и томящий душу Дионис, чем труженик Геракл. К внутренней перемене, происшедшей с Александром, к его вере в свою сверхъестественность также больше подходило сравнение с подлинным богом, чем с героем. Нам известны связанные с этой переменой приказы царя: считать бесспорной истиной, что город основал Дионис и, более того, чего раньше никто не утверждал, что бог победоносно прошел через всю Индию. Было заявлено, что македоняне будут соревноваться г могущественным богом и повторят его путь. Таким образом, по приказу Александра возникла новая вера и новая «историческая истина». Тотчас царь удалился из Нисы в окружающие лесистые горы и гимнами, зеленым плющом и пышным пиром воздал положенную дань уважения своему небесному патрону Дионису. Не меньше, чем Диониса, прославлял Александр и рождение новой идеи: царь, подобно второму Дионису, с триумфом пройдет эту «страну чудес». Некогда, чтобы мотивировать необходимость его похода героическими мифами, Александру нужен был Каллисфен. Теперь он уже не нуждался больше ни в чьих услугах. Он сам взял на себя роль «пропагандиста» похода.