Георгий Соколов - Малая земля

Несколько месяцев тому назад было решено создать при базе десантный отряд. Кого назначить командиром отряда самых храбрых моряков? Начальник штаба порекомендовал Куникова. Костяком отряда явилась рота морских разведчиков. Много труда вложил неутомимый майор, чтобы укомплектовать отряд, привить каждому качества, необходимые десантнику. К нему приходило немало добровольцев, с каждым он подолгу беседовал, наводил справки. И вот отряд готов к выполнению боевой задачи.

Сейчас должна быть последняя проверка.

Старшина второй статьи Сергей Дубровин стоял в строю на правом фланге и не сводил глаз с командира, который удивлял его неиссякаемой энергией, умением быть хладнокровным в любой обстановке. Сергей воевал в батальоне Куникова в приазовских плавнях и в предгорьях Кубани. В бою за Новороссийск Дубровина ранило. В госпитале он узнал о создании отряда и постарался быстрее выписаться, чтобы попасть к Куникову.

Рядом с Куниковым стояли его заместитель по политической части старший лейтенант Николай Старшинов и начальник штаба Федор Катанов. Оба боевые офицеры. Старшинов был комиссаром базовой роты разведчиков, не один раз ходил в тылы противника. Катанов кадровый офицер, во время обороны Севастополя командовал батальоном, потом был заместителем командира 137-го полка морской пехоты, руководил подготовкой офицерских кадров на курсах командного состава.

Куников обвел десантников внимательным взглядом, заложил руки за спину.

— Среди нас, — начал он, — есть люди, которые воевали со мной. Я хочу напомнить о том, что моряки в прошлом году обороняли Новороссийск и оставили его последними. Дрались там четверо суток. Позади была Цемесская бухта, а впереди горели фашистские танки. Но слишком неравны были силы. На каждого приходилось до сотни вражеских солдат. Однако тот кусочек земли, который обороняли моряки, так и не отдали врагу, пока не поступил приказ командования. Ночью подошли катера. На память гитлеровцам остался пустой деревянный ящик, на котором написали: «Мы еще вернемся! Черноморцы». И вот возвращаемся, полные сил, энергии, ненависти к врагу…

Куников замолчал и склонил голову, словно вспоминая героев-моряков, павших в том бою смертью храбрых. Строй стоял недвижимым. Молчание было недолгим. Куников поднял голову и заговорил горячо:

— Товарищи! Каждый из вас знает, что ждет нас впереди. Холод, ледяная вода, огонь врага. Короче говоря, идем на смерть. Надо это понимать. Будет очень тяжело. И теперь на каждого придется по десятку гитлеровцев. У них — пушки и танки. А у нас только автоматы, гранаты и противотанковые ружья. Может быть, кто передумал служить в отряде? Сейчас не поздно отказаться. Не каждому по силам вынести то, что должны вынести мы. Будете по-прежнему воевать в своих частях. Того, кто желает вернуться в свою часть, прошу выйти вперед.

Строй не шелохнулся. «Кто же выйдет на позор, хотя бы и хотел вернуться в часть?» — подумал Куников и, повернувшись к Катанову, громко, чтобы все слышали, сказал:

— Распустите отряд и снова постройте через пять минут. Кто не хочет оставаться в отряде, пусть не становится в строй, а зайдет в штаб за документами.

Повернувшись, Куников пошел к дому, где находился штаб отряда. Через пять минут вернулся.

— Посчитайте людей, — сказал он Катанову и для чего-то расстегнул полевую сумку, чувствуя, что нервничает.

— Двести шестьдесят восемь, — доложил Катанов.

— Так. Ясно, — спокойно проговорил Куников и за стегнул сумку. — Этих двух отправьте в их части.

Услышав рапорт Катанова, Сергей с неприязнью подумал о тех двух. «Были среди нас, оказывается, и такие. Хорошо, что отсеялись. Теперь каждый из нас может быть уверенным в товарище, как в самом себе».

— Претензии есть? — обратился Куников к матросам. — Недовольство чем-либо?

Некоторое время царило молчание.

Затем Сергей поднял руку.

— Разрешите, товарищ майор?

Куников глянул на него удивленно — чем мог быть недоволен старшина Дубровин?

— Говорите, товарищ Дубровин.

— У меня, собственно, не претензия, а предложение. Хозяйственники выдали нам столько сухарей, консервов и прочей гастрономии, что впору для трюма хорошего парохода. А я так думаю, что нам поменьше съестного брать надо, а побольше гранат, патронов. Боевым опытом проверено. Будет чем воевать — харч добудем. Так что разрешите нам боевой паек увеличить, а продовольственный сократить.

— Гм… мысль дельная. Что вы скажете, товарищи матросы?

Со всех сторон раздались одобрительные возгласы.

— Примем предложение нашего товарища?

— Примем! — дружно ответил строй.

— А что старшина скажет? — Куников посмотрел на старшину отряда Алешичева.

Алешичев всегда невозмутим, в серых глазах полнейшее спокойствие. Моряк он бывалый, его ничем не удивишь.

— Что ж, — коротко ответил он.

— Добро, — басовито кашлянув, сказал Куников. — Я согласен. А теперь давайте-ка проверим экипировку.

Закончив проверку, майор сказал Катанову:

— Ведите людей в клуб на собрание.

В клуб бывшего дома отдыха пришли не только десантники, но и катерники. Здесь Дубровин увидел брата и подошел к нему. Они сели рядом, прижавшись плечом друг к другу. Им хотелось о многом поговорить после долгой разлуки, но оба молчали, взволнованные предстоящими событиями. Иван положил руку на руку Сергея и сжал ее.

— Наконец-то, Cepera, вперед пойдем, — проговорил он.

Тот молча кивнул головой.

На трибуну поднялся старший лейтенант Старшинов. Он обвел взглядом притихший зал и звонко произнес:

— Товарищи! Сегодня идем в тяжелый бой. В этот бой идем с мыслью о победе, с мыслью о Родине. Я предлагаю дать перед боем клятву. Прочитаю текст этой клятвы.

Он стал читать.

Куников стоял на эстраде и наблюдал, как лица людей становились напряженнее, в их глазах появилось то одухотворенное выражение, которое он видел лишь в особо торжественные моменты в жизни человека.

Старшинов читал звонким голосом, медленно, веско. Куников знал клятву наизусть, но сейчас как-то по-новому воспринимал каждое слово, придавал всему более глубокий смысл. Ему вспомнилась Москва, где он жил и работал до войны, ставшая теперь такой далекой и еще более близкой сердцу. «Знала бы Наташа…» — подумал он.

Сергей наклонился к брату и зашептал:

— Вот бы сразу и в бой…

Когда Старшинов закончил читать, в зале стало шумно, многие зааплодировали. Дождавшись, когда в зале стихло, Старшинов сказал:

— Каждый из нас должен подписать клятву.

Первым поставил подпись Куников. Один за другим наклонялись над столом моряки, расписывались и отходили с торжественным выражением на лице.

Выйдя из клуба, Иван сказал: