Елена Дулова - Бородин
- Название:Бородин
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1990
- Город:Москва
- ISBN:5-08-001841-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Елена Дулова - Бородин краткое содержание
Рецензенты:
кандидат исторических наук Ю. А. Беляев,
доктор искусствоведения Е. Г. Сорокина
Повесть о жизни и творчестве великого русского композитора Александра Порфирьевича Бородина (1833–1887)
Бородин - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Скажу откровенно, мне чрезвычайно приятно, что Балакирев почуял во мне «связующий элемент», то, на чем мы можем коротко сойтись: я, конечно, имею в виду страсть к «божественным звукам».
Собрался с духом, пошел на музыкальное собрание к Балакиреву. Отыскал дом Хилькевича, что на углу Офицерской и Прачешного переулка. Звоню. Дверь распахнулась, будто только меня и ждали. Какой-то молодой человек, изящный, небольшого росточку, приятным таким баритоном говорит:
— Несомненно мы знакомы, Александр Порфирь-евич.
Я гляжу и как будто припоминаю что-то, а что?
— Помните госпиталь?
Вглядываюсь еще, и мне мерещится уже в его чертах совсем детское лицо, то, которое я знал прежде. Мусоргский! Модест Петрович… Мысли мои повернули вспять к тому «мальчонке», с которым мы шесть лет назад коротали тоскливые часы в дежурной комнате. Оба мы тогда только что «вылупились». Он — в офицерики, а я — в ординаторы. По всем условиям госпиталь наш более походил на тюрьму, чем на место избавления от страданий. Палаты громадные, заталкивают по сотне коек, нет самого необходимого, инструменты в плачевном состоянии. А уж мне, свежеиспеченному медику, без конца «везло». Однажды доставили кучера от какого-то «сиятельства». Костью подавился, бедняга. Положение самое критическое. Делать нечего — приступил к действиям решительно, и… ржавые щипцы сломались. Душа моя — в пятках, а кончик от щипцов — у кучера в горле, вместе с костью. Уже вижу несчастного погибшим, себя разжалованным, сосланным в Сибирь. Руки трясутся. Все-таки собрался, одолел эту проклятую кость вместе с железкой. И тут кучер — бух мне в ноги! Господи, а у меня так коленки дрожали, что я с трудом не ответил тем же. Да это, впрочем, так, анекдотец. Бывали вещи похуже. Шестеро крепостных, которых некий полковник сквозь строй гонял. Мерзавец, я и теперь бы ему не пожелал со мной встретиться. А уж тогда своими руками готов был задушить, как увидел эти спины, иссеченные до костей. Пока врачевал, сам едва ли не в беспамятство впал. Трясло от ненависти к зверю-полковнику. Не мой это удел, врачевание… Экая тоска по ночам-то в больничных коридорах. Они у нас там бесконечные, мощенные плитами. Полумрак, хрипы, стоны, а от тебя, голубчика, толку мало, мало… сам себе опостылеть, бывало. И диванчик кожаный в дежурной комнате, век бы его не видать! Вот в дежурной комнате мы с Мусоргским и встретились, поскольку в военном госпитале положено, кроме врача, дежурить еще и офицеру. Редко можно здесь найти собеседника. И вот прихожу однажды, застаю мальчика лет семнадцати, офицера Преображенского полка. Хорошенький, изящный, словно акварельная картинка. Мундирчик с иголочки, в обтяжку, волосы напомажены, руки выхолены, французские слова цедит, жеманится. А как разговорились, таким умницей себя оказал. Да и о музыке потолковали. Экспансивны были оба, молоды чрезвычайно, так и проговорили сколько-то часов напролет. Потом у главного доктора нашего встречались. Дамы очень за этим игрушечным мальчиком ухаживали. А он им всякие салонные пьески на фортепьянах бойко так играл, просто бисером сыпал.
Александр Порфирьевич тотчас вспомнил наше первое знакомство в госпитале и этим тронул меня необыкновенно. Я, по правде сказать, наружно был тогда довольно пошлым мальчишкой. Но он каким-то чутьем понял во мне совершенно искреннюю, хотя и излишнюю восторженность, и непреодолимое желание всезнания, и утрированную внутреннюю критику, и жажду олицетворенной мечты. Хотелось бы мне знать, помнит ли он так же хорошо наше второе знакомство. Года три спустя. Я ведь уже был, по сути, другим человеком. Прошел душевную ломку, покорил идею болезненного мистицизма, совсем было овладевшую мною от безвыходности армейского положения моего. И, что важнее всего, перестал сомневаться в своем даровании. Надлежало расстаться с российской леностью и всеми силами служить музыке. Музыке и правде. Соединить военную службу с искусством мудрено. Отставка моя была делом решенным. Я, помнится, разглагольствовал о симфониях Шумана, играл с Бородиным в четыре руки и сразу взял тон знатока. А сам-то ведь еще только глядел в рот Балакиреву, ждал его приговора о себе. Да, как-то наш воспитатель возьмется за Бородина? Ведь Бородин не ребенок, которого надо водить, чтобы не упал. Впрочем, Балакирев воистину обладает магнетической силой. А нам всем, главное, надо работать, работать…
«Надо работать!» Как часто звучит в 60-е годы это горячее восклицание в устах молодых разночинцев, людей разного, но не большого чина и звания. Работать, чтобы жить своим трудом, приносить пользу народу и Отечеству. Такие мечтания не просто осуществить в России этих лет. В феврале 1861 года крестьянам объявлена воля. А что за воля без земли? И по всей России катится волна крестьянских волнений, бунтуют тридцать две губернии. Со своей стороны студенчество призывает молодое поколение к активным действиям: «Довольно дрожать, довольно заниматься пустыми разговорами, довольно бранить правительство втихомолку… наступила пора действовать». Сходки выливаются в демонстрации, начинаются аресты студентов. Шеф жандармов докладывает Александру II: «…возрастает с каждым днем смелость революционных происков, в особенности в сфере литераторов, ученых и учащейся молодежи». Обращается внимание государя на «вредный дух, проявляющийся в военных академиях». Вольнодумство распространяется «через выпускаемых офицеров в войска». Правительству отлично известно, что огромную роль в «смущении умов» играет некий отставной титулярный советник. В III отделение косяком идут доносы, в которых то и дело мелькает его имя: «…Правительство запрещает всякий вздор печатать, а не видит, какие идеи проводит Чернышевский; это коновод юношей… это хитрый социалист… скорее отнимите у него возможность действовать…» — и тому подобные «патриотические призывы».
6 июля 1862 года Николай Гаврилович Чернышевский арестован и заключен в Александровский равелин Петропавловской крепости, в «покой» под номером одиннадцать. 14 декабря того же года здесь, в крепости, он начал писать роман «Что делать?» и кончил его 4 апреля 1863 года. Невероятно, необъяснимо, но факт — еще в феврале получено разрешение на публикацию. Журнал «Современник» начинает печатать роман. Надо ли говорить, какой восторг вызывают идеи, высказанные в романе, у всех, кто задает себе тот же вопрос: что делать? как жить? Молодая интеллигенция организует коммуны, подобные тем, о которых пишет Чернышевский. В одной из таких коммун, объединившей шестерых умных и образованных молодых людей, проживет три года Мусоргский. Но все-таки главное средоточие его дум и надежд, конечно, балакиревский кружок, милыг «музикусы». А их полку прибыло — теперь уже немыслимо даже представить, что когда-то в кружке не было добрейшего и талантливейшего «химикуса» Бородина.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: