Анри Перрюшо - Жизнь Ван Гога

Письмо Винсента к Тео от 17 января 1889 года.

Газета «Форюм репюбликен» так сообщила арлезианцам об этом событии: «В прошлое воскресенье, в половине двенадцатого ночи, некий Винсент Ван Гог, художник, родом из Голландии, явился в дом терпимости № 1, спросил некую Рашель, вручил ей свое отрезанное ухо, заявив: „Берегите его как зеницу ока“, и исчез. Узнав об этом поступке, совершить который мог только несчастный безумец, полиция отправилась наутро к этому человеку и нашла его в постели без всяких признаков жизни. Несчастного срочно доставили в больницу». Так впервые было упомянуто в печати имя Ван Гога.

Эта колба несколько месяцев хранилась в кабинете Рея. «В ноябре 1889 года практикант уехал в Париж, чтобы сдать последние экзамены на звание доктора. Когда он вернулся, колбы в кабинете не оказалось. Преемник Рея, очевидно решив, что колба с ухом лишена научной ценности, приказал санитару ее выбросить. Так завершилась история отрезанного уха». (В. Дуато и Э. Леруа, Винсент Ван Гог и драма отрезанного уха, «Эскулап», Париж, июль 1936.) Работы докторов Дуато и Леруа — неоценимый источник для исследования этого периода жизни Ван Гога, который они хорошо изучили и о котором собрали сведения из первых рук.

Орля — фантастическое существо из новеллы Мопассана того же названия. — Прим. перев.

На автопортретах у Винсента повязка на правом ухе. Как мы писали выше, он поранил себе левое ухо. Эти автопортреты — источник постоянного, но вполне объяснимого заблуждения: Винсент видел свое изображение в зеркале.

По словам докторов В. Дуато и Э. Леруа («Ван Гог и портрет доктора Рея», «Эскулап», февраль — март 1939 года) она оставалась там до тех пор, пока в один прекрасный день ею не заткнули какую-то дыру в стене курятника. Одиннадцать лет спустя, в 1900 году, Рей познакомился с молодым солдатом, который оказался не кем иным, как Шарлем Камуэном, и от него с изумлением узнал, что картины его бывшего пациента начинают цениться коллекционерами. Рей решил, что это «результат мимолетного снобизма, который долго не продлится». Он извлек из курятника свой портрет, очистил его как мог от куриного помета и снова водворил на чердак. В холсте были дыры, да и вообще картина пострадала от непогоды. Камуэн познакомил Рея с торговцем картинами Амбруазом Волларом, и доктор вначале решил запросить за портрет пятьдесят франков. «Он с гордостью объявил об этом за семейным обедом», — пишут Дуато и Леруа. — Но отец Рея, достойный старик, человек безукоризненной честности, негодуя, запротестовал, возмущенный тем, что сын хочет получить такую сумму за то, что старик считал мазней, не стоящей и пятидесяти сантимов. Он даже укорил сына в алчности и корыстолюбии. «Ах, так, — воскликнул оскорбленный доктор, — тогда я потребую за нее сто пятьдесят франков!» И к полной растерянности родных, так и поступил. Нечего и говорить, что Воллар, не торгуясь, уплатил назначенную сумму. В настоящее время картина находится в Музее изобразительных искусств в Москве.

Любопытная деталь: с годами доктор Рей становился все более похож на свой портрет.

Рей, как мы уже упоминали, поспешил избавиться от своего портрета, но зато гравюру с «Урока анатомии» он бережно хранил. «На склоне жизни доктора она все еще висела в его кабинете», — пишут Дуато и Леруа.

Этот эпизод записан со слов Рея докторами Дуато и Леруа.

На французском арго «копченая селедка» — прозвище полицейских. — Прим, перев.

Синьяк — письмо к Кокио. Цитируется Кокио в книге «Винсент Ван Гог», 1923.

В. Дуато и Э. Леруа, Винсент Ван Гог и драма отрезанного уха.

От арльского периода сохранилось около двухсот холстов и не меньше сотни рисунков.

Перевод Б. Лившица. (В сб.: Бенедикт Лившиц, Французские лирики XIX и XX веков, Гослитиздат, 1937, стр. 97.) Прим. перев.

В Салоне Независимых 1889 года были выставлены «Звездная ночь» (написанная в Арле) и «Ирисы».

На другой день после поступления Винсента в лечебницу доктор Пейрон отметил в книге записей: «По моему мнению… он нуждается в длительном наблюдении в стенах лечебницы». 25 мая, отметив «значительное улучшение» в состоянии больного, Пейрон добавил, что его «по-прежнему следует содержать в лечебнице для дальнейшего лечения».

Это огромное письмо (№ 604), напечатанное в голландском издании довольно мелким шрифтом, занимает больше восьми страниц.

Этот автопортрет, входящий в коллекцию, подаренную национальным музеям семьей Гаше (1949), находится в Париже в галерее «Же де Пом».

Датировка этого автопортрета вызывает споры. Ла Фай в своем Каталоге 1928 года датирует его, как и я в этой книге, сентябрем 1889 года; в Каталоге 1939 года ла Фай переносит дату его создания на конец мая 1890 года. Мишель Флорисоне в статье, помещенной в «Мюзе де Франс» в номере от июля — августа 1949 года, поколебавшись между июнем и сентябрем 1889 года, в конце концов останавливается на этой последней дате, весьма убедительно обосновывая свои соображения. На мой взгляд, трудно с ним не согласиться. Слишком многое роднит этот портрет с другими произведениями, написанными в этот же период. Так или иначе, это последний автопортрет Ван Гога, и, по словам современников, он отличается наиболее точным портретным сходством.

До нас дошли только эти «повторения». Оригинальные портреты найдены не были. Несомненно, Трабю и его жена не видели в них никакой ценности.

См. Воспоминания Пуле, записанные Яном де Бэкеном, — «Портрет Винсента Ван Гога».

На этой выставке, состоявшейся в Королевском музее современного искусства, были представлены шесть полотен Винсента, среди них: «Плющ», «Хлебное поле при восходе солнца», «Подсолнухи».

Слова Артюра Рембо. Когда Рембо в 1873 году, то есть за семнадцать лет до излагаемых в этой главе событий, написал свое «Лето в аду», Винсент служил в галерее «Гупиль» в Лондоне.

См. письмо, цитированное в конце VII главы.

Эта картина потеряна.

Орье, посвятивший статьи Гогену, Моне, Ренуару, Писарро, Рафаэлли, в марте 1891 года написал о Монтичелли и о «сверкающих видениях, которые великий алхимик извлекал из своего волшебного тигля, где плавились драгоценные камни эмали и металлы».

То есть за 1000 франков на современные деньги. Эта картина так и осталась единственной картиной Винсента, проданной при жизни художника.