Юрий Аракчеев - В поисках апполона.

Теперь работники музея ведут большую практическую работу: целью первой для меня экспедиции в сырдарьинские тугаи, например, было изучить насекомых — опылителей тугайных растений, с тем чтобы узнать, какие из них смогут опылять бахчевые культуры, если их станут выращивать в тех местах.

Задачей теперешней экспедиции было изучение географических, геологических, биологических характеристик Западного Гиссара, и в частности районов Кызылсуйского и Миракинского государственных заповедников. В связи с резкой интенсификацией хозяйственной деятельности за последнее время природа понесла весьма существенные потери: только площадь, занятая арчой, этим типичным деревом среднеазиатских гор, составляющим главную основу всей их экосистемы, за последние двадцать лет сократилась больше чем вдвое… Очень пострадали водоемы и реки, главным образом из-за сбросов с полей, насыщенных минеральными удобрениями, пестицидами…

Ехали мы по направлению к Яккабагу, где располагалась дирекция Кызылсуйского заповедника, несколько кружным путем — через Самарканд, Карши, потому что одновременно в задачу экспедиции входила инспекция местных музеев краеведения.

В пути нам предстояло провести три дня. А потом недели две в заповедниках.

Долгий, долгий путь по сухим, выжженным солнцем адырам, то есть предгорьям. Вспоминаю, как совсем недавно летел на самолете в Самарканд и смотрел на землю, и трудно было представить, что на буро-рыжей этой поверхности, всхолмленной кое-где, образующей столь же мертвый сверху Зеравшанский хребет, может быть какая-то жизнь. Но она, конечно, есть, хотя и подавленная, ослепленная бесконечным солнцем.

Мы изнываем в автобусе, несмотря на то, что открыты окна и клапан в потолке и ветер гуляет, но он сух, горяч и насыщен пылью. Киснут, вянут мысли, расслабленно и вяло страдает плоть.

Наконец Самарканд. Оазис зелени, кипучей жизни среди полубезжизненных однообразных холмов. Древнейший город, столица процветавшей когда-то страны с красивым названием Согдиана. Всего лишь несколько дней назад я был здесь впервые — ходил очарованный, восхищаясь искусством множества талантливых людей, которые творили сказочные мечети, медресе, мавзолеи, несмотря на сумасшедшую эту жару, вложили усилия своих умов и рук, свое дыхание в эти прекрасные формы, в чарующие сине-голубые цвета. Их кости давно истлели… Но они передали нам застывшие, победившие время результаты своих усилий — отзвуки представлений о Красоте. И о Вечности. Гур-Эмир, Шахи-Зинда, Регистан… И среди новой — совсем иной — жизни они высятся как представители тех, ушедших поколений. Заповедники человеческого духа. Крупицы радости, вложенные в эти строения, в бирюзово-лазурные орнаменты стен…

Больше всего мне понравился мемориальный ансамбль Шахи-Зинда. Переводится это как «живой царь». Почему? Может быть, потому, что мавзолеи символизировали «вечную жизнь»? Но не может быть вечной жизнь тела, и странно, что древние, верившие в жизнь души вне тела и в переселение душ, придавали все-таки огромное значение именно телу. И его бренным останкам. Мавзолеи ансамбля сравнительно невелики, никакой из них не претендует на абсолютное первенство, создатели каждого лишь пытались сделать его как можно более красивым независимо от других и в гармоничном сочетании с другими. И в этом-то и заключалось очарование. Это именно ансамбль, в котором каждый участник имеет право голоса, что так хорошо согласуется с одним из главных законов природы. Похоронены были здесь знатные люди, родственники царя, погибшие воины, многочисленные жены Тимура. Около одного из мавзолеев я стоял дольше всех. Ослепительно лазурные, вопиюще лазурные эмалевые плитки покрывали его, а письмена арабской вязью воспевали красоту той, что покоилась здесь. Туман-ока, двадцатилетняя, красивейшая из жен Тимура… Почему она умерла так рано? Этот мавзолей неожиданно отличался от всех других — художник явно выбился из общего стиля и вложил в его украшение огонь собственной души. Не сановнику, не воину был отдан огонь — молодой и прекрасной женщине. Вспомнился в связи с этим один из самых впечатляющих памятников любви мужчины к женщине — мавзолей Тадж-Махал в Агре, в далекой Индии. Настоящее чудо архитектуры и художественного вкуса…

Знаменитая мечеть Самарканда Биби-Ханым, которую называли когда-то «восточной жемчужиной», разрушается. Она вся в строительных лесах — говорят, что реставраторы пытаются приостановить разрушения, хоть как-то законсервировать то, что осталось. Говорят также, что была серьезная ошибка в проекте мечети, почему и не выдержала она испытания временем в отличие от великолепно сохранившихся до сих пор мавзолея Гур-Эмир, ансамбля Шахи-Зинда, величественных медресе Регистана. В последних даже устраивают концерты, и Ташкентское телевидение регулярно ведет их трансляцию…

Как-то странно было смотреть из автобуса на полуразвалившуюся, умирающую, оплетенную лесами Биби-Ханым, спокойно стоящую среди суеты вполне современного самаркандского базара.

В Самарканде мы пробыли недолго. На этот раз все было прозаически: поели в столовой, купили на рынке урюк и вишню и отправились дальше…

Опять зной и пыль, но постепенно приближается вечер, а с ним и прохлада. Совсем недалеко от шоссейной дороги — пока еще невысокие, но уже настоящие отроги Зеравшанского хребта. Нам предстоит выбрать место первого ночлега. Сворачиваем там, где есть какое-то подобие грунтовой дороги, вползаем по ней в небольшое ущелье, видим дорожную табличку: «Сарыкуль». Кажется, это переводится как «желтое озеро». Но озера что-то не видно. Зато появляется все больше и больше растительности, даже небольшие деревца, а вот и селение Сарыкуль.

Но селение нам не нужно, нам нужно уютное местечко среди гор, и Жора с Тахиром отправляются расспрашивать местных жителей. Возвращаются, решительно садятся и говорят Саидазиму, чтобы он ехал дальше. И выше. Миниатюрные домики селения быстро кончаются, но ехать еще вполне можно, и наконец мы оказываемся в весьма уютной долине с густыми зарослями ксерофитов, небольшими деревцами и высокой, зеленой, густой травой в сухом русле бывшего ручейка, что определенно свидетельствует о близкой воде.

Дружно выскакиваем из автобуса и направляемся на разведку. Есть! Есть прекрасный родничок в кущах травы, а поблизости плоское место для стоянки. Не подвело чутье нашего опытного командира в тот момент, когда он приказал сворачивать с шоссейной дороги! И прохладно стало. Деловито и радостно разбиваем наш первый лагерь — то есть вытаскиваем из автобуса спальные мешки, раскладушки, котел и чайник, миски, кружки, ложки, складные стульчики, дрова (их мы тоже на всякий случай взяли с собой)…