Фаина Пиголицына - Мстерский летописец

Преступников не нашли. Голышевы были уверены, что это происки раскольников.

Крестьяне, получив свободу, устремились в города, на фабрики, заводы. Множились мануфактуры. К всероссийскому торжищу — Нижегородской ярмарке — тянулась железная дорога. Дорог вообще в эту пору строилось много. Временные правила о печати разрешили выпускать «в столицах» журналы и газеты без предварительной цензуры, но после трех предупреждений издание закрывалось. Без цензуры выпускались некоторые художественные и научные книги. В университетах стали избирать ректоров и деканов.

По-настоящему порадовала крестьян отмена в 1874 году рекрутчины. Введена была всеобщая воинская повинность с двадцати одного года, на шесть лет. Для грамотных срок сокращался вдвое, для имеющих среднее и высшее образование — еще на год.

В семидесятых годах тысячи молодых образованных людей отправились в народ, «открывать ему глаза на его социалистическую сущность», однако деревня встречала зачастую своих учителей настороженно, а то и враждебно.

В 1875 году восстанием в Боснии, Герцеговине, а затем в Болгарии началось движение освобождения славянских народов от турецкого ига. Турки были так жестоки в подавлении восстания, что вызвали возмущение всего мира, а в России — особенно. По всей России шел сбор пожертвований и запись добровольцев. Даже женщины просились в сербскую армию сестрами милосердия.

Турцию поддерживала Англия, которая помешала России урегулировать славянский вопрос без кровопролития. В апреле 1877 года царское правительство начало войну против Турции. Длилась она меньше года, но была чрезвычайно тяжелой. Форсировав Дунай, перебравшись через Балканы, наши войска оказались запертыми на зиму в горах. Почти десять тысяч солдат обморозились или совсем погибли в снегах. Потом турки были изгнаны с Балкан, из Закавказья, но окончательно их разгромить не позволили Англия и Австро-Венгрия, боявшиеся усиления России.

Война потребовала более миллиарда чрезвычайных расходов. Росли цены, внутренние и внешние займы. После Окончания войны вернувшиеся домой солдаты, герои Шипки и других сражений, считали, что реформа должна быть пересмотрена, земля переделена.

Началось массовое самовольное перераспределение земли Крестьяне 23 губерний отказались платить повинности В Киевской губернии бунтовало 40 тысяч человек из 19 волостей. В Воронежскую губернию правительство вынуждено было ввести «военные команды».

Папский террор придавил не только крестьян-бунтовщиков, а всю Россию, — с соседями разговаривали шепотом.

Все шире росло недовольство правительственной политикой.

От Рождества до самого крещения стояли крепкие морозы с небольшими метелями. По случаю престольного храмового праздника Богоявления во Мстёре 6 января традиционно устраивалась ярмарка.

Торговля на ней особого оборота не имела. Съезжались на нее скорее всего погулять, повидаться с родными, и выглядела ярмарка просто большим базаром.

К Голышевым накануне ярмарки, с вечера, приехали погостить из Холуя с мужем и детьми Фелицата, из Вязников — Анастасия. У младшей, Катерин-ки, семейная жизнь не задалась, и она уже год как вернулась с детьми к родителям.

Татьяна Ивановна радовалась гостям, хлопотать у печи поставила дочерей, а сама возилась с внуками.

— В богоявленскую ночь, перед утреней, небо открывается, — говорила она детям, — вот, об чем открытому небу помолишься, то и сбудется. Январь прежде Васильи-чем величали, по Васильеву дню, еще овсень да таусень прозывали, а то — просинцем, поясней после декабря стало, на куриную ступню свету прибыло.

После завтрака гости и хозяева, по-праздничному принарядившись, отправились на ярмарку, оставив в своей лавке приказчика. Ребятишки тут же прилипли к ларькам со сладостями, которых в любой праздник видимо-невидимо. Старики Голышевы задержались возле лоханей, а Иван Александрович с Авдотьей Ивановной прошли дальше. Они ничего не собирались покупать в этот день, шли так, посмотреть.

Последние годы Иван Александрович как-то пристальней стал приглядываться к жизни и быту русского крестьянства. Во всей России возрос интерес к русскому, народному. Статьи Голышева о местных обычаях, играх, трудовых праздниках шли в газете сразу, как только он напишет. Доклады его на заседаниях больших ученых встречались с восторгом. И Голышев стал уже летописцем-бытописателем своего края. Почти в каждом номере «Владимирских губернских ведомостей» появлялись рубрики: «Вести из Мстёры», «Письма редактору от И. Голышева из Мстёры».

И по ярмарке он шел, наслаждаясь яркостью расписной посуды, праздничными нарядами слободчан и гостей, прислушиваясь к веселым разговорам.

Товар был на ярмарке в основном деревянный: кадки и кадочки, корыта, колоды, лохани, ведра и целыми возами — гробы, иногда дубовые, а чаще — сосновые. Ну, гробов слободчанам так много сразу не требовалось, потому скупали их сперва перекупщики, возами прямо, а потом уж скупщик и — гробовщик, в любое время к нему мстерянин придет и нужный гроб выберет.

— Пойдем, пойдем скорее, — потянул Иван Александрович жену в сторону, — вон к тем возам, там перекупщики потеху затевают.

Он придержал Авдотью Ивановну чуть в стороне от возов с деревянной посудой, где торговался с крестьянином известный во Мстёре перекупщик Никита Рубцов. Пятеро приезжих парней тоже остановились рядом, прислушиваясь к торговле.

— Смотри, — шепнул Иван Александрович жене, — парни намерены перебить торг.

Так и получилось. Только Никита Рубцов с крестьянином ударили по рукам, как парни небрежной походочкой подошли к хозяину воза и с ходу предложили ему более высокую цену. Крестьянин в растерянности смотрел то на Никиту, то на парней. Парни были разухабисты, доверия не внушали. Рубцов тоже присматривался к парням: покупатели они или взметчики? Взметчики сбивали цену, ковфкали торг, чтобы на этом заработать. Эти были настойчивы, предлагали кидать жребий. С шутниками, у которых в кармане пусто, жребий кидать было не опасно. Выиграв, они, посмеиваясь, уходили обычно. А эти были с деньгами, один даже небрежно продемонстрировал пухлый кошелек. Но Рубцов решился. Не кидая жребия, предложил взметчикам по пятьдесят копеек на душу, и те сразу удалились.

— Легко отделался, — пошутил, подходя к Рубцову, Иван Александрович.

— Куда там. На ветер два рубля выкинул, чтоб их нелегкая… Дурью маются жеребцы.

Иван Александрович и эту базарную сценку опишет потом в газете.

За письменным столом он проводил теперь все больше времени, уверовав, что труды эти его интересны людям.