Ингрид Бергман - Моя жизнь

— Живете раздельно, а рождество справляете вместе?

— Да, — отвечала я. — Потому что не хотим расстраивать детей. Мы устроим замечательный рождественский вечер, а в январе я поеду сниматься в Англию.

Прекрасно помню, как Роберто лежал, пристроив голову у меня на коленях, и я смеялась: «Господи, видели бы нас сейчас те, кто ждет на улице. Они могли бы сделать фотографию недели».

Мы оба пили glogg — шведский напиток, в котором поровну смешивались чуть подогретое красное вино и водка, а потом добавлялись орехи, изюм и корица. Очень крепкий. Я послала большую бутылку репортерам.

— Мне вас очень жаль, — сказала я. — Можно ведь до смерти замерзнуть, ожидая, пока у нас что-нибудь случится. Выпейте и расходитесь по домам, потому что сегодня мы вообще не собираемся никуда выходить.

Они, конечно, ничего не понимали. Но до тех пор, пока дело не начало принимать серьезный оборот, мы с Роберто придерживались именно такой линии поведения.

Я поехала в Лондон на съемки «Нескромного», где моим партнером должен был стать Кэри Грант. Журналисты уже поджидали меня в аэропорту Хитроу. «Вы разрушили свою карьку, когда выходили замуж за Росселлини, а теперь собираетесь опять превратить ее в руины, оставляя его?» — спрашивали они. На импровизированной пресс-конференции находился и Кэри Грант. Сидя на столе, он через головы журналистов прокричал: «Ингрид, подожди, сейчас ты услышишь о моих проблемах!»

Это сломало лед. Все рассмеялись. Как-то мило и ненавязчиво он их затормозил: «Хватит, ребята, не нужно расспрашивать даму о таких вещах. Спросите лучше меня, и я вам все расскажу. Неужели вас не интересует моя жизнь? Она вдвое цветистее, чем у Ингрид».

Наконец мы сбежали. Сидней Бернстайн ждал нас в машине, и мы двинулись в отель «Коннот». Всем было весело. Я рассказывала о Роберто, о своих неурядицах, Кэри — о своих... Внезапно Сидней спокойно произнес: «Хотел бы я знать, интересны ли кому-нибудь мои проблемы?»

Он был прав. Таковы кинозвезды. Мы всегда говорим только о себе и своих трудностях.

Фильм «Нескромный» был легкой комедией. Я играла знаменитую, богатую актрису, Кэри Грант — американского дипломата, притворявшегося женатым, чтобы сохранить свою холостяцкую жизнь. Моя героиня, выяснив это, спрашивает, как он смел влюбиться в нее, не будучи женатым. В конце концов все счастливо заканчивается. Это было именно то, чего я хотела. Я была влюблена в Ларса, и мы хотели пожениться.

Ларс Шмидт родился в Гётеборге, в состоятельной семье, чьи мужчины традиционно становились военными. Но его больше всего в жизни интересовал театр. Когда Ларс был юношей, его послали в Уэльс, в Суонси для приобретения познаний в корабельном деле. Шахтеры, с которыми он познакомился в одной из пивных, сказали ему: «Если хочешь как следует узнать о том, как уголь из Уэльса попадает на шведские корабли, спускайся с нами и посмотри, где все начинается». Вот так, перед тем как попасть в Лондон, Ларс несколько месяцев проработал в шахте. Но свет театральной рампы манил его все сильнее.

Театральные приключения Лама совпали с началом войны, когда театральная жизнь Лондона сошла на нет.

Будучи шведом-нейтралом, он взял курс на Нью-Йорк, где театры процветали. В начале 40-х годов пассажирские самолеты через Атлантику не летали, а путешествие по океану было опасным из-за немецких подлодок. Ларсу удалось попасть на небольшой корабль, идущий под финским флагом, но около Фарерских островов маленькое суденышко атаковали немецкие бомбардировщики. Когда Ларс сбежал вниз, чтобы взять паспорт и деньги, в судно попала бомба, повлекшая корабль на морское дно. В это время года в Северной Атлантике быстро темнеет, но клубы дыма, пламя увидели со шведского корабля. Он взял на свой борт половину команды и пассажиров — больше о них никто никогда не слышал. Английский корабль, подошедший следом, забрал Ларса и остальных пассажиров и доставил их на Фарерские острова. Там Ларс провел восемь изнурительных недель, прежде чем попал в Нью-Йорк — без гроша, с узлом за спиной. В Нью-Йорке, решив получить избранную им профессию. Ларс сменил несколько занятий. Он был рабочим сцены, установщиком декораций, ассистентом ассистента... А потом пришло время, когда он купил права на постановку за границей США своей первой американской пьесы — «Мышьяк и старое кружево».

Ларс продолжал искать пьесы, становился их продюсером и открывал собственные конторы в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, по всей Европе.

Жизнь Ларса во многом походила на мою. Он тоже родился и воспитывался в Швеции, но всю жизнь жил за границей, говоря повсюду на чужом языке. Все это необычайно нас сблизило, мы прекрасно понимали друг друга. Нам не нужно было даже разговаривать. Я знала, когда Ларсу не нравилось что-то из сделанного или сказанного. Нам достаточно было обменяться взглядами, и все становилось ясно. Ларс прекрасно чувствовал, что именно меня раздражает, чего я хочу и что меня не устраивает. Я тоже понимала его. Иногда влюбляешься благодаря мелочам, порою глупым, и даже тем, которые иногда раздражают.

Существовало одно обстоятельство, чрезвычайно важное для Ларса: Данхольмен, его остров. Пожелай я проводить лето в Сан-Тропезе, в Монте-Карло или на Капри, брак не состоялся бы. А вот если я полюблю остров, мы поженимся.

Итак, в середине шведской зимы мы высадились на острове, расположенном в нескольких милях от западного побережья Швеции, затерянном среди таких же каменистых островов. Ларс влюбился в Данхольмен много лет назад, когда приехал сюда со своим старым другом.

В альбоме для гостей Ларс записал: «Надеюсь, что этот остров будет моим, когда я в следующий раз приеду сюда». И попросил потрясенных владельцев: «Когда захотите продавать, дайте мне знать». Спустя десять лет, как раз в то время, когда он встретил меня. Ларс купил остров.

Чтобы добраться до острова, пришлось нанять довольно большую рыбацкую шхуну, которая смогла пробить лед. Я наслаждалась каждой минутой нашего путешествия и самим островом. Полное одиночество. Огромное небо, необъятное море, гигантские круглые валуны, маленькие бухты, и повсюду вода. Летом, когда все освещено солнцем, вокруг только море, скалы и небо.

И полное чувство отрешенности.

Мы были один на один с природой. Ни электричества, ни телефона. Пресную воду нужно было качать при помощи насоса. Мы искали хворост, чтобы разжечь костер, сами ловили рыбу. Мир был далеко... Я поняла, почему Ларс так любил свой остров.

В первый же приезд, когда мы сидели на больших круглых камнях около дома, я сказала:

— Я люблю твой остров.

— Прекрасно, тогда поженимся, — ответил Ларс.

Это было сказано очень просто, но не так просто оказалось сделать это.