Ингрид Бергман - Моя жизнь

Роберто Росселлини выехал из Рима с Анной Маньяни. По прибытии в Амальфи он попросил главного Администратора в его любимом отеле Альберго Луна Конвенто» ни в коем случае не давать и не показывать «другим» телеграммы или письма с английской маркой, если таковые придут на его имя, а вручить их самому адресату тихо и незаметно. Обеденный зал в «Альберго Луна Конвенто» — длинный, торжественный, он обставлен старинной мебелью, столы стоят близко один к другому и окружены стульями с высокими спинками. В тот день за ленчем сидело много гостей, приходящих в себя после римской жары. Главный Администратор с таинственным видом прокладывал себе путь между шумными едоками, ошибочно полагая, что указание насчет «других» не касается столь Слизкого Роберто человека, каким была Анна. Он приложил губы к уху маэстро и театральным шепотом, «пышным в кухонном подвале, произнес:

— Синьор Росселлини, вы сказали, что, если на Ваше имя придет телеграмма из Англии, я должен вручить ее вам лично. Вот, пожалуйста.

— Ah, grazie [13] Ах, спасибо (итал.). , — пробормотал Роберто с видом полнейшего безразличия и, не взглянув на бумажку, положил ее в карман.

Вспыхнувшие темным огнем глаза Анны отметили происшедшую сделку, но она продолжала перемешивать горку спагетти с маслом, перцем, солью и густым томатным соусом. Рим — город, где сплетни распространяются со скоростью света. И чуть слышное жужжание по поводу союза Роберто с этой новой шведской актрисой по имени Ингрид Бергман уже достигло маленьких изящных ушей Анны Маньяни.

— Ну, — произнесла она ласково, подливая ложкой соус из большой миски. — Все в порядке? А, Роберто?

Роберто сидел с отсутствующим взором, что, впрочем, не могло провести Анну.

— Ah, si, si, grazie. [14] Да, да, спасибо (итал.).

— Прекрасно. Тогда получи вот это.

Обеими руками Анна взяла большое блюдо и швырнула гору спагетти в лицо Роберто.

Думаю, этот момент можно считать началом наших отношений. Я многого не знала об Анне Маньяни. Мне было известно только, что она играла главную роль в «Открытом городе» и была в ней великолепна. Догадываюсь, что после того инцидента между ними произошла жестокая схватка, но боролись друг с другом они постоянно. Это составляло неотъемлемую часть их совместного существования. Однако в то время я практически ничего не знала ни о нем, ни о ней. Я не знала, женат ли он. Я думала о нем как о великом режиссере, с которым я хочу работать. С такими честными намерениями я и приехала на нашу первую встречу.

Мы с Петером прилетели в Париж на встречу в отеле «Георг V». Роберто пришел с двумя мужчинами. Один из них был переводчиком, а другой имел какое-то отношение к финансам. Нас представили друг другу. Петер что-то сказал мне, но я его не слышала: я не могла оторваться от этих темных глаз, глаз Роберто.

Он был лет на десять старше меня. Очень застенчив и совсем не похож на «человека кино», в том плане, к которому я привыкла. Наши вопросы и ответы тоже отличались от обычного голливудского диалога.

Я, например, спросила:

— Сколько времени продлятся съемки? Сколько недель?

На лице Роберто появилось выражение крайнего изумления.

— Недель? Ну, наверное, четыре-пятъ.

— Вы думаете, это реально? Каждый голливудский фильм делается три месяца. То есть это тот минимум, который значится в контракте. Но потом контракт в случае необходимости пролонгируется еще на десять дней.

Слегка расстроенный, он ответил:

— Ну хорошо, если вы хотите, я попробую продлить съемки и сделать их как можно длиннее. Правда, я не знаю, как это делается, но постараюсь.

Этот ответ показался мне забавным. Потом я спросила:

— А на каком языке мы будем делать фильм?

— На каком языке? Да на любом, который для вас легче. Разве шведский для вас не самый простой?

Я почувствовала, что начинаю раздражаться.

— Как же я буду произносить текст по-шведски? Вы ведь даже не поймете, что я говорю. На каком языке вы будет писать сценарий?

— Я напишу его на итальянском, но для диалога это не имеет никакого значения. Вы можете говорить на любом, который вам нравится, поскольку потом все это будет дублироваться.

Я немного поразмыслила над его словами, а потом продолжила:

— А что с костюмами?

Он пожал плечами.

— С костюмами? Да какое это-то имеет значение? Мы приобретем самые дешевые платья, такие же, какие купила бы эта бедная женщина, живущая в лагере для перемещенных лиц.

Позже я выяснила, что вначале он хотел снимать фильм с Анной Маньяни. Но потом появилась я, и он дал роль мне. Неудивительно, что она запустила в него спагетти. Но мне он понравился с первого же взгляда. Может быть, оттого, что был полной противоположностью болтливым голливудским киношникам. Нельзя сказать, что он был необычайно красив, но у него была превосходной формы голова и умное, очень подвижное лицо. Однако больше всего мне понравилось, как он говорил; слова, образы, воодушевившие его, резко отличались от обычной манеры речи.

Петер принял участие в обсуждении фильма. Его волновало не подписание контракта, этим потом должны были заняться агенты, а материальная сторона дела.

Он был настроен весьма сурово. Поэтому я вмешалась, обратившись к нему по-шведски:

— Не мог бы ты выйти на минуту в другую комнату, я хочу поговорить с тобой.

Мы вышли, и я сказала:

— Умоляю тебя, не будь так строг с ним. Я хочу работать с этим человеком. Мне так понравилось все, что он говорил, он так не похож на остальных. Не создавай дополнительные трудности, они никому не нужны. Все, что я хочу, — это поехать в Италию и сниматься в его фильме. Не заставляй меня отказываться от этого.

Петер быстро ответил:

— Тебе и не нужно отказываться. Но я хочу, чтобы ты заключила хорошую сделку. Просто глупо, что они будут использовать тебя задешево, когда в Америке ты проходишь первым номером. Нелепо ехать в Италию и сниматься в этой ленте за гроши.

— Я все это знаю, Петер, но и ты понимаешь, какие трудности заложены в условиях контракта.

— Они необходимы.

— Ладно, только не забудь, что я хочу сниматься именно в этом фильме, — закончила я.

Мы все распрощались. Я вернулась в Англию с Петером, закончила с Хичем фильм «Под знаком Козерога», а потом отправилась в Калифорнию.

В начале ноября, еще до подписания контракта, я получила письмо:

«Дорогая миссис Бергман!

Как было обещано, посылаю Вам краткое содержание моего рассказа. Я не могу назвать это настоящим, полноценным рассказом, потому что это, собственно, не рассказ. Я привык следовать нескольким основным идеям, выстраивая их мало-помалу в процессе работы как сцены, очень часто вытекающие впрямую из реальности. Не знаю, могут ли мои слова обладать той же силой, что и мои образы. Во всяком случае, могу Вас уверить, что во время этой работы мои собственные ощущения были сильны и напряженны, как никогда прежде. Мне хотелось бы поговорить с Вами о нем, о ней, об острове, о мужчинах и женщинах этого острова, чья гуманность страшно примитивна, хотя это древняя гуманность, возведенная мудростью опыта столетий. Можно подумать, что они живут так просто и бедно именно благодаря пониманию суетности всего того, что мы почитаем цивилизацией и необходимостью.