Сандрин Филлипетти - Стендаль

1 февраля 1808 года Пьер Дарю назначил Анри Бейля интендантом всех областей департамента Оккер, завоеванных императором. Новоиспеченный интендант был не слишком польщен этим явным знаком доверия: «Я не в восторге от этой милости — я пока не представляю себе, что это мне даст». Его деловая переписка растет — слава богу, официальные формулировки теперь не представляют для него сложности: он проверяет счета и состояние поставок, оплату налогов, составляет списки реквизиций, принимает прошения, распекает, как водится, своих секретарей и присутствует на всех официальных обедах. Возросший авторитет льстит ему и служит его интересам: «Я здесь важная персона. Я получаю множество писем, в которых немцы величают меня „монсеньором“, а значительные французские лица — „господином интендантом“. Прибывающие генералы обязательно наносят мне визиты…» Анри, правда, опять подумывает об отставке, «но над этим шагом надо как следует поразмыслить». Его должность — независимая, на которой он сам себе хозяин, — его явно устраивает. Но «в общем, как сказал бы Мирабо, хватит с меня Брунсвика».

В его родном Гренобле тем временем произошли серьезные события. Его родные в трауре по случаю смерти бабушки, Элизабет Ганьон, случившейся 6 апреля. 25 мая Полина сочеталась браком с Франсуа Даниэлем Перье-Лагранжем — храбрая бунтарка вернулась в общий женский строй.

Узнав, что Наполеон дал аудиенцию Гёте в Эрфурте 1 и 2 октября, Анри завидует властителям, которые имеют возможность окружать себя художественной элитой: «Поэт, по всей вероятности, поделился с ним своими излюбленными идеями. Император, таким образом, может составить себе более верное представление о его произведениях, чем большинство прочих». Вне всякого сомнения, он сожалеет, что сам не имеет возможности приобщиться таким образом к немецкой литературе, понимание которой от него ускользает.

Оба Дарю собираются отправиться в Испанию — там императорские войска под командованием Мюрата неожиданно натолкнулись на серьезное сопротивление. Анри тешит себя надеждой отправиться вслед за ними. Вместо этого 11 ноября 1808 года он получил приказ вернуться в Париж. Он немедленно собрал свой багаж — и вот 1 декабря он уже в Париже.

Анри остановился в отеле «Гамбург» на улице Жакоб. Наверстывая потерянное время, он жадно бросается в развлечения, берет уроки танцев и испанского языка. 14 декабря он прошел медицинское обследование у профессора Медицинской школы Антельма Ришеранда — и оно умерило его пыл, так как подтвердило прежний диагноз: «Увеличение гланд явно сифилитического происхождения; лихорадка и недомогания, которые пациент испытывает ежевечерне, имеют, по всей вероятности, туже природу». Ему прописано методичное лечение: свинцовые примочки, декокты из корней сальсепарельи, прием натощак пилюль Беллоста, полоскания водой с уксусом, смазывания неаполитанской мазью и главное — отказ от кофе, ликеров, «чистого» вина и половых сношений. Напрасно он полагал, что избавился от своей болезни, — как выяснилось, он серьезно ошибся и на этот счет.

28 марта Анри Бейль получил приказ отправиться в Страсбург. Накануне отъезда его постигло еще одно разочарование: Александрина Дарю, в которую он в конце концов влюбился, ответила ему полным равнодушием: «Небрежность, почти презрение. Она смотрела на меня как на бочку с порохом».

Восстание в Испании против режима Наполеона ободрило и других его противников — эрцгерцог Карл Австрийский обратился к немцам с воззванием подняться против имперского ига. Военная оккупация, всевозможные лишения, реквизиции, грабежи и мародерство во многом способствовали зарождению враждебных Наполеону настроений. Многие писатели и историки резко меняют тон: они взывают теперь к немецкому патриотизму — под флагом превосходства германской культуры. Этот несвоевременный демарш обернулся катастрофой: Наполеон поспешно поставил под ружье новую армию — были сформированы целые дивизионы новобранцев.

10 апреля 1810 года австрийская армия предприняла атаку на Бавьер, Саксонию и Тироль. Был занят Мюнхен. 12 апреля Анри покинул Страсбург, где пробыл девять дней. Теперь он должен был служить при графе Пьере Дарю, главном интенданте армий в Германии, — в имперской штаб-квартире. Он отправляется в путь в компании военного комиссара Луи Кюни.

Война присутствует повсюду, но пока не бросается ему в глаза — ведь он еще способен любоваться прекрасными пейзажами по пути из Карлсруэ в Штутгарт. Их путь пролегает вдоль Рейна. Гористая местность приятна для глаз, и путешествие оказывается богатым на впечатления: «Все это создает во мне благоприятное мнение о Германии». Однако почтовые перевозки подорожали, лошадей подают редко, а проводники неопытны. В Иммундене, неподалеку от Пфорцхайма, они свалились в канаву, откуда были извлечены только бригадой служащих, следовавших к месту своего назначения. Местный трактир доставил Анри сущую муку своим ужином — «его единодушно признали отвратительным», и своей постелью — «все теми же перьевыми подушками вместо одеяла». В Ульм он прибыл простуженным, а затем — под градом — проделал путь до Нейбурга, при этом им довелось повстречаться с немецкими подразделениями из Рейнской конфедерации. «Все понравилось мне в Нейбурге: красивая местность, чудесная буря, сам город — хорошо выстроенный, симпатичные девушки — это придало очарования и всему остальному».

Переезды способствуют созреванию молодой души: Анри радуется «этим путешествиям все более… Они учат нас, людей, подлинной философии (умению во всем видеть хорошее), хоть мы и самые глупые животные на этой земле». Этот образ жизни, требующий от него большой подвижности, приводит его в восторг: «Все действия надо совершать очень быстро — поэтому я постоянно очень внимателен». Он восхищается всем, что его окружает: для этого книжного молодого человека война — лишь романтичная театральная декорация. «Ингольштадт являет собой забавное зрелище. Прекрасны, среди пушек и фургонов, веселые солдаты, которые поют, отправляясь в бой, и грустные солдаты, которые возвращаются оттуда ранеными, — все эти крики и адский шум; самое же прекрасное — это труппа комедиантов, которые невозмутимо дают свои представления посреди всего этого хаоса».

По контрасту встреча с кузеном Дарю не принесла Анри ничего приятного: его родственник был убежден, что «держать молодых людей железной хваткой — это единственный способ получить от них результат». Анри, хоть и не ожидал от кузена бурного проявления дружеских чувств, все же счел себя обиженным: «Никогда г-н Дарю не полюбит меня. Есть что-то в наших характерах, что взаимно отталкивается. С самого начала кампании он едва ли говорил со мною семь-восемь раз. И каждый раз начинал прочувствованным возгласом: „А, вертопрах! Опять этот вертопрах!“».