Сандрин Филлипетти - Стендаль

28 августа он прибыл в Лондон, где возобновил добрые отношения с Саттоном Шарпом. На сей раз познавательные экскурсы в лондонский свет и посещения театров сменились у него острым любопытством к самой стране, и он пустился в поездки по ней: «Я наконец увидел настоящую Англию — страну, которая всегда встречала меня по-доброму, но был опечален образом жизни ее обитателей. Религия, принявшая здесь ужасные формы, почитает самым страшным грехом „нарушить субботу“, то есть немного развлечься в воскресенье. Например, пойти на прогулку — это „нарушить субботу“. В году пятьдесят два воскресенья — то есть пропадает шестая часть жизни…

Правосудие здесь восхитительно неподкупно, но существует только для богатых. Хорошо одетый человек с тридцатью луидорами в кармане — столько нужно, чтобы начать судебный процесс, если он того захочет, — самая свободная личность в мире. Бедняга же, который перебивается со дня на день, — хуже раба в Марокко. <���…> В сельских домах, куда меня приглашали пожить несколько дней, я видел, что к английским женщинам относятся как к низшим существам. Главной их добродетелью считается преданность — добродетель рабов».

Анри вернулся в Париж 27 сентября, но прежде не мог упустить в Лондоне возможности вновь горячо аплодировать своей подруге Джудитте Паста, которая как раз завершала здесь свое турне; здесь же он получил письмо от графини Куриаль об окончательном разрыве. Позднее он напишет в своей «Жизни Анри Брюлара»: «…Она любила его два года, и только шесть месяцев была его любовницей. Он был несчастен и вернулся в Италию». Впрочем, Италии придется подождать его еще полгода.

Возвращение Анри из Лондона в Париж свершилось под несчастливой звездой, так как его английский издатель перестал платить ему за статьи и вообще подавать признаки жизни. «Коль[берн] написал мне 7 февраля (после того как воспользовался моими статьями 1 января и 1 февраля), что 1) в 1827 году он продолжать сотрудничество со мной не будет 2) он считает эти статьи дополнениями к статьям 1826 года — это означает, что он не хочет за них платить. Да здравствует порядочность!» Итак, с английскими доходами парижского корреспондента было покончено.

Вновь почувствовав потребность в серьезной работе — чтобы преодолеть горечь очередного расставания с женщиной, — Анри с головой ушел в писательство. 10 октября 1826 года он поставил последнюю точку в своем первом романе — «Арманс, или Сцены из жизни парижского салона 1827 года». Источником вдохновения для него стала неопубликованная рукопись романа «Оливье, или Секрет», автором которого была герцогиня Клер Леша де Керсен, — она прочла его в своем литературном салоне узкому кругу слушателей, но те оказались недостаточно скромными и распустили об этом слух по всему городу. Писателю Анри де Латушу, поднаторевшему в искусстве мистификации, пришла в голову мысль опубликовать своего «Оливье», близкого к первоисточнику, и ловко выдать его за произведение самой герцогини. Анри Бейль распутал эту интригу и рассказал о ней в одной из своих английских публикаций, но во Франции периода Реставрации роман вызвал скандал — настолько это общество полагало себя преисполненным добродетели.

Год спустя Анри Бейль также взял за основу этот сюжет — невозможность любви из-за физического бессилия, сначала он тоже назвал своего главного героя Оливье, но только в двух частных письмах откровенно обозначил свой замысел. Одно из них — Просперу Мериме: «Импотентов гораздо больше, чем принято считать. Оливье, как все Пустопорожние, силен вспомогательными средствами. <���…> Ловкая рука и услужливый язык доставляют живые наслаждения Арманс. К тому же я уверен, что большинство наших юных девиц не знают в точности, в чем заключается физическая сторона брака. Тот род живописи, которому я служу, — живописи черным по белому, не позволяет мне изображать всю правду. Когда-нибудь, в 2826 году, если цивилизация еще будет существовать и я вернусь на улицу Дюфо, я расскажу, как Оливье приобрел красивое португальское приспособление из эластичной резины, которое он умело прикрепил себе к поясу и с его помощью довел до полного экстаза, почти настоящего экстаза, свою жену, и таким образом вполне удачно осуществил на деле свой брак — тем более что было это в Марселе на улице Паради [Райской]. Если ты в этой области способен лишь на пустые мечты, но у тебя работает голова и ты даже воспитанник Политехнической школы, как мой Оливье, — вот так ты можешь выйти из положения. Приводить в экстаз рукой — какая дивная перифраза вместо грубого слова…»

Позднее Оливье преобразился в Октава, и в письме к Саттону Шарпу автор тоже признался: «Мой герой Октав — импотент». Прочие современные ему читатели не получили никакой подсказки, чтобы разгадать этот секрет, который в романе постоянно выставляется на вид, но нигде прямо не раскрывается.

14 января 1827 года Анри впервые встретился с Джулией Риньери (родилась в Сиене в 1801 году), воспитанницей официального представителя Тосканы в Париже Даниэлло Берлингьери, с которым он познакомился у Кювье. Девушка явно привлекла его внимание, но пройдет еще три года, прежде чем она действительно займет место в его жизни.

24 февраля «Библиографи де ла Франс» сообщила о поступлении в продажу нового издания книги «Рим, Неаполь, Флоренция». 8 июня «Журналь де Пари», который вскоре перестанет выходить, напечатал последнюю статью Бейля-публициста. Финансовая манна иссякает.

24 июня была уже в который раз восстановлена цензура, и подобная политика Карла X все более начинает внушать презрение литератору Бейлю. Повсюду в стране росла напряженность. «Отвращение кБ. и К. (Бурбонам и Карлу) везде — чрезвычайное. Это как чесотка, от которой каждый хотел бы поскорее избавиться». Бунтарский дух, который он считал уже почившим, снова поднимался в стране. Во время парада, который принимал на Марсовом поле Карл X, многие национальные гвардейцы покинули ряды, чтобы освистать президента Совета Жозефа Виллеля и министра Шарля Пейронне. Братание парижской гвардии с народной толпой еще более подогрело страсти.

11 июня Анри Бейль подписал контракт с издателями Жозефом Бюро и Урбеном Канелем о первом издании «Арманс»: «Книга будет издана на хорошей бумаге, в изящном переплете — один или два красивых тома. Владелец рукописи обязуется завершить правку корректурных листов к 5 июля 1827 года». Автор романа возражал против того, чтобы его имя фигурировало на фронтисписе: «Я хотел бы, чтобы невнятная фамилия „Стендаль“ появилась только в газетах. Не надо идти против обычаев и напускать на себя претенциозность».