Яцек Вильчур - На небо сразу не попасть

Наша тюрьма наполовину пустая. Часть людей расстреляна, а остальных или выпустили, или вывезли в лагеря. Меньше всего осталось женщин. Наконец начальник установил такой порядок, чтобы всю добавку супа и кофе отдавать для женских камер и для несовершеннолеток.

В тюрьму привели группу украинских парней и поместили их в пыточной камере возле прачечной. Вместе с ними приехали следователи Гестапо, которые всю ночь калечили украинцев.

На рассвете всю группу вывезли на пески.

Начальник тюрьмы устроил медицинское обследование всех заключённых. Такой помпы у нас ещё не было. До сих пор от тюремного лекаря можно было получить бинт, йод и пластырь. Никакие болезни в тюрьме не лечили и не принимали просьб об осмотре специалистом.

В камере номер семь заключённый совершил самоубийство. В эту же ночь перерезал себе горло какой-то фольксдойч из камеры на первом этаже.

Ещё до попадания в тюрьму не раз слушал, как люди говорили о войне. Все на свободе верят в то, что немцы эту войну проиграют. Люди говорят между собой, как будут резать эсэсовцев и жандармов, а шпиков, которые служили немцам, будут вешать на уличных фонарях. Теперь уже ясно, что немцы войну проиграют. Вопрос только в том, что война должна продлиться ещё какое-то время. Многие из тех, кто сидит в тюрьме за кражу, убийство и мошенничество, переживут войну. А я уже свою войну с немцами проиграл.

Все мои исписанные листки отдал пану Анджею. Это порядочный человек. Перед войной работал в университете. Сидит за то, что вынес из войскового магазина, в котором работал, пакет с жиром, чаем и лекарствами. Пан Анджей получит маленький срок и выйдет на свободу. Обещал мне словом чести, что мои записи вынесет из тюрьмы и отдаст на свободе моему учителю из школы им. Ленартовича [80] Школа им. Ленартовича находилась тогда по адресу ул. Ветеранов, 2. Предположительно, сейчас в этом здании, но уже под номером 11, находится школа № 53. — пану Хрыстовскому.

Поскольку на расстрел иногда берут и на рассвете, то уже сейчас отдал листки пану Анджею, потому что потом, когда за мной придут, случай может и не представиться. Кроме того, каждый раз, как что-то записываю, отдаю пану Анджею свежезаписанный листок. Сейчас у меня достаточно бумаги, успеть бы только её исписать. Семья пана Анджея присылает ему передачи, запакованные в чистую, белую бумагу, на которой можно писать.

Люди, которые приходят с воли, рассказывают, что немцы посылают в газовые камеры многих итальянских солдат, которые не хотят воевать на Восточном фронте. Таких итальянцев разоружают и вывозят за город, в окрестности еврейского кладбища и Кортумовых гор. Тут происходят массовые казни. Евреи-заключённые сооружают штабеля из дерева, обливают их нефтью, бензином или жидкой смолой. Над штабелем находится доска, что-то вроде помоста. Когда итальянец входит на эту доску, эсэсовец или украинец стреляет ему в затылок и сталкивает вниз в огонь. На протяжении дня штабеля укладываются по несколько раз. Под вечер весь пепел вывозится в неизвестном направлении.

Точно таким же образом убивают заключённых-поляков из Львова и близлежащих населённых пунктов.

Сегодня опять случилось чудо в быцирке, а если это не чудо, то, в таком случае, ошибка в канцелярии Гестапо. Открыли нашу камеру, а начальник объявил, что заключённые поедут в трёх транспортах в Стрый, Самбор [81] Города во Львовской области. и ещё куда-то — названия уже не помню. Потом прочитал список, и на списке в Стрый была моя фамилия.

В камере уже давно было известно, что Стрый — это лёгкая тюрьма. Если я присутствую на том списке, то только по ошибке. Об амнистии не может быть и речи. Амнистировать можно приговорённого к смерти по одному параграфу, но не по трём.

Позавчера охранник сказал Ясе Жежнику, что на прошлой неделе польские партизаны убили пятерых солдат из вспомогательных войсковых подразделений. Может, нас вывозят в Стрый для того, чтобы там расстрелять в ответ за убитых эсэсовцев?

Сегодня в камере спят только двое. Остальные гадают в голос между собой и строят планы на будущее. Хотел бы заснуть, но не могу. Если ошибка не раскроется, то завтра буду сидеть в поезде, а в дороге всегда предоставляется больше случаев для бегства, чем в камере.

С самого утра нас разбудили и дали завтрак. Кроме того, мы на дорогу получили по полбуханки хлеба и куску мармелада. Из города привели большое подразделение полиции, которое нас должно конвоировать на станцию, а потом в вагонах. Некоторых заключённых связали, и ещё до того, как город проснулся, нас погнали пешком в сторону Главного вокзала. По дороге изредка встречались люди. Было очень рано. Мы проходили мимо знакомых улиц и домов. Возле костёла Св. Эльжбеты нас задержали на 5 минут.

На вокзале нас поместили в транспорт в зарезервированных вагонах. На каждого заключённого приходилось по одному полицейскому. В вагоне нам разрешили есть и курить, но запретили разговаривать между собой.

В Стрые за нами так внимательно следили на станции, что о побеге не могло быть и речи. Даже если кому-то было надо пойти в уборную, то с ним шли двое полицейских.

Сразу после приезда поезда на станцию нас построили в шеренгу и под усиленным конвоем отвели в тюрьму. В длинном коридоре состоялась наша первая перекличка. Комендант тюрьмы носит офицерскую форму гранатовой полиции, но потом мы узнали, что это фольксдойч. С самого начала избил по лицу двоих заключённых за то, что неровно встали в шеренгу. Потом произнёс речь и предупредил нас, что умеет справляться с парнями из Львова. Сказал, что если будем слишком чванливыми, то он сумеет нас размягчить. Начальник просмотрел документы заключённых и распределил нас по камерам. Очень странно, что меня с приговором УС [82] Уголовного суда. определил в камеру, где находятся мои знакомые с маленькими приговорами — от шести месяцев до двух лет. Это может быть ошибкой, а может и чем-то ещё.

Из окон нашей камеры видно тюремное здание на другой стороне внутреннего двора. Тот второй дом занят только евреями. Их, а также тех, кого поймали в лесах, круглые сутки привозят из разных городков, сёл. У евреев маленькая камера, и каждый день кто-то у них умирает от удушения, истощения, голода. Перед еврейским зданием стоит колодец — ручная помпа. Когда евреи выходят за водой, некоторые охранники бьют их и издеваются.

Комендант тюрьмы уже застрелил несколько евреев на тюремном дворе. Сегодня беременная еврейка качала воду из колодца. Комендант приложил пистолет к её животу и выстрелил.