Иван Толмачев - В степях донских

Командование Царицынского фронта и городская большевистская партийная организация принимали экстренные меры для отражения нависшей опасности: на промышленных предприятиях, в учреждениях, на пристанях и в окопах проходили митинги. Многие командиры и политработники разъехались по фабрикам и заводам.

На металлургическом и лесном заводах в условленное время протяжно заревели гудки. Рабочие, остановив станки, явились на просторный двор. На трибунке — комиссар штаба Царицынского фронта Щаденко. Ветер треплет его потные волосы, на вылинявшей гимнастерке видны белые пятна соли — он примчался сюда прямо с переднего края. Комиссар призывает рабочих грудью встать на защиту родного города, обеспечить войска оружием.

Прямо с позиций приехал на митинг и Дмитрий Львович Котиков. Здесь все знают и помнят, как несколько месяцев назад избрали этого стойкого большевика командиром заводского красногвардейского отряда, успешно подавившего контрреволюционный мятеж анархистов. В этих и других боях отличились работницы завода «Грузолес» комсомолки Акилина Шотина, Елизавета Лосева и другие. Отряд сражался с первых дней царицынской обороны, и всякий раз, когда обстановка становилась очень трудной, Котиков приезжал на свой родной завод, просил поддержать тех, кто дрался в окопах. И рабочие помогали: тут же создавалась новая рота добровольцев, бойцы получали винтовки и выступали на фронт.

Вот и сейчас Котиков поднялся на трибунку, смахнул с лысеющей головы видавшую виды фуражку и глянул в глаза товарищам.

— Там, — он указал рукой в сторону окопов, — трудно сейчас. Отбиваем атаку за атакой, люди истекают кровью. Нужны свежие силы.

После выступления Котикова слово предоставляется старому большевику Дмитрию Ивановичу Дубинину. Его встречают громом аплодисментов. На заводе, да пожалуй и во всем Царицыне, тогда хорошо знали этого скромного на вид, худощавого старика. Небольшого роста, с седой окладистой бородой, живыми, по-молодому блестевшими глазами, энергичными жестами, он с первых дней Октябрьской социалистической революции стал душой заводского коллектива.

«Дедушка Дубинин» первым выступил на митинге в феврале 1917 года, сообщил о свержении царя и потребовал убрать хозяев лесозаводчиков братьев Максимовых и их холуев — приказчиков Дмитриева и Александрова. Позже Дмитрий Иванович возглавил союз рабочих-деревообделочников лесопильных заводов, вместе с Д. Котиковым организовал красногвардейский отряд. Рабочие единогласно избрали старого большевика Дубинина директором лесозаводов. «Ничего, что малограмотный, — говорили они, — зато наш человек».

После этого товарищи стали в шутку называть его «хозяином». Сейчас, поднявшись на трибунку, Дубинин волновался. Его огромные, натруженные руки то поднимались вверх, призывая к тишине, то падали на некрашеный, вытертый руками барьерчик трибунки. Говорил, как обычно, скупо, немногословно, но ярко, образно:

— Как мы жили при Максимовых, помните? А сейчас кем стали? Людьми, хозяевами своей жизни. Но вот контра лезет в город, норовит посадить на нашу шею тех, кого мы недавно сбросили со своих плеч. От нас зависит, какая жизнь будет. Только за эту жизнь хорошую бороться, кровь лить надо, дорогие товарищи.

Кашлянул в кулачище, бросил зоркий взгляд на первые ряды и рубанул энергично, решительно:

— Давайте организуем свой полк, Ново-Никольский, из рабочих и пошлем его завтра же на позиции.

Последние слова коммуниста тонут в криках:

— Даешь винтовки!!!

После Дубинина выступления пошли еще короче, люди поднимались на трибунку только для того, чтобы произнести пару слов и заявить о своем желании записаться добровольцем в полк.

Здесь же, чуть-чуть потеснив стоявших, поставили столы, застелили их красным кумачом. Записывались и в одиночку, и группами, и даже целыми семьями. Сюда, к столам, принесли ящики с винтовками и вручали их новым бойцам.

На митинге же рабочие избрали командиром полка Дмитрия Котикова. В помощь ему выделили Дубинина и еще несколько человек, которые комплектовали роты, батальоны, отыскивали снаряжение и обмундирование. Проворные работницы где-то раздобыл» тюки защитного материала, швейные машинки, шили новые гимнастерки и брюки. Откуда-то привезли на подводах реквизированную у частного торговца обувь. И добровольцы прямо у заводских ворот, сняв с ног свои обноски, подбирали сапоги или ботинки по ноге.

К утру следующего дня штаб закончил формирование полка, и он выступил на фронт.

К началу августа Краснов закончил сосредоточение своих войск для нового наступления. Его армия, вооруженная до зубов иностранным оружием, находилась в полной готовности к штурму города.

Но и защитники Царицына также смогли подготовить значительные силы. Они распределялись так.

На фронте к западу от железной дороги Кумылга — Арчеда — Липки — Лог — Иловля — Качалино стояла группа Миронова в составе 6500 штыков, 500 сабель, 51 пулемета, 15 орудий.

На линии Качалино — Песковатка — Кривомузгинская — Громославка — Абганерово располагались отряд Межевых, Сводноказачья, 1-я Коммунистическая и Морозовско-Донецкая дивизии; в районе Жутово — отряд Круглякова; в районе Котельниково — отряд Васильева. А всего 20 тысяч штыков, 2700 сабель, 162 пулемета, 82 орудия.

На южном участке фронта Ремонтная — Гашунь располагалась Сальская группа под командованием Шевкоплясова в составе 9 тысяч штыков, 1700 сабель, 86 пулеметов, 17 орудий.

Резерв под командованием Тулака насчитывал 1300 штыков, 500 сабель, 47 пулеметов, 8 орудий.

Превосходство в силах было все же на стороне Краснова. Белоказаки имели: 27 тысяч пехоты, 30 тысяч конницы, 610 пулеметов, 175 орудий, 20 самолетов и несколько бронепоездов.

Атаман Краснов откровенно писал о замыслах донской контрреволюции: «Овладение Царицыном дало бы казакам огромные материальные блага, включая сюда пушечный и снарядный заводы, а также громадные запасы всякого войскового имущества... Занятие Царицына сблизило бы, а может быть, и соединило бы нас с чехословаками и Дутовым и создало бы единый грозный фронт. Опираясь на войско донское, армии могли бы начать марш на Самару, Пензу, Тулу, а тогда донцы заняли бы Воронеж».

Противник шумно и торжественно готовился к штурму Царицына, стараясь поднять боевой дух своего воинства. В части прибыли делегации казаков-стариков, со всех концов Донской области красновцы согнали священников для молебнов, в окопы завезли сотни бочонков водки. Чтобы разжечь аппетит пьяных белоказаков, атаман Краснов писал:

«Казаки! Станичники! По взятии Царицына даю вам полную волю и свободу на три дня. Все, что будет захвачено в городе — ваше. Можете забирать и направлять к себе домой, родным. Всем близлежащим станицам, хуторам даю свободу действий в разделе добра, отбитого у большевиков в Царицыне, и отправке его по домам. Да поможет нам бог в победе над красными супостатами!