Игорь Кон - 80 лет одиночества

У Георгия Степановича был тяжелый характер. Как часто бывает с учеными, он переоценивал значение собственной концепции, не умел слушать оппонентов, неосновательно и без знания дела ругал психоанализ. Однако он был подвижником своего дела. В отличие от некоторых современных медиков, превративших сексологию в доходный промысел, Васильченко видел в ней серьезную науку. Созданные им семинары и курсы по сексопатологии были единственной в СССР формой более или менее профессионального сексологического образования. Почти все ведущие современные российские сексопатологи – его ученики. Исключение составляют петербуржцы, где были свои асы.

Прежде всего, это Абрам Моисеевич Свядощ (1914–1997), крупнейший специалист по женской сексуальности (концепция Васильченко основывалась на мужском материале, применение ее к женщинам было проблематично), психиатр, автор лучшей советской книги о неврозах. Между прочим, сексологией он занимался, так сказать, в свободное от работы время, будучи по должности профессором кафедры биомедицинской кибернетики Северо-Западного политехнического института; по сексопатологии штатных мест попросту не было, а на кафедру психиатрии его не пускали недоброжелательные коллеги. Тесно сотрудничал с ним блестящий клиницист и лектор Сергей Сергеевич Либих, основавший первую в стране кафедру сексологии в Медицинской академии последипломного образования (МАПО).

Со всеми этими людьми у меня были отличные отношения. Васильченко и Свядощ рецензировали мое «Введение в сексологию» (1988), Георгий Степанович всячески поддерживал ее издание. После его выхода на пенсию бывшие ученики помогли ему не умереть с голоду, и тем не менее старый профессор умер в одиночестве и нищете. Я не нашел в Интернете ни одного нормального некролога. А ведь именно этому человеку россияне обязаны тем, что в стране существует хоть какая-то государственная медицинская сексологическая помощь…

Мое знакомство с Ароном Исааковичем Белкиным (1927–2003) началось необычно. В конце 1960-х годов я заведовал отделом в Институте конкретных социальных исследований, но жил в Ленинграде и приезжал в столицу раз в месяц. В один из моих приездов начальник нашего спецотдела (как потом выяснилось, у Арона Исааковича лечился какой-то его родственник) сказал мне, что со мной хочет познакомиться профессор Белкин, который в это время заведовал отделом психоэндокринологии в Московском НИИ психиатрии, там же, где и Васильченко, и занимался изучением транссексуализма.

До Белкина в СССР мало кто знал об этом явлении. Людям, чей образ «Я» не совпадал с их анатомическим полом, негде было искать не только помощи, но даже понимания. Лично мне о том, что половая принадлежность не так проста и однозначна, как кажется, первым рассказал однокурсник моего друга И. П. Лапина, блестящий молодой эндокринолог Леонид Либерман. Из специальной литературы он узнал, что пол наружных гениталий может не совпадать с гормональным полом и что эндокринологические методы определения биологического пола точнее визуального наблюдения. Но как убедить в этом хирургов?

Либерман рассказывал мне о своем первом опыте. Своими эндокринологическими методами он определил, что его пациент не мужчина, а женщина. В Военно-медицинской академии была назначена операция, пациент уже лежал на столе, но хирург, взглянув на его гениталии, сказал: «Что вы ерунду городите, это явный мужик, ничего резать я не буду!» Но Либерман был уверен в своей правоте: «Хорошо, если вы не хотите, я пойду на преступление. Дайте мне ваш скальпель, я у вас на глазах разрежу ему кожу, и вы увидите там яичники!» Под таким нажимом хирург сдался, и правота эндокринолога подтвердилась. Кажется, именно этот случай впервые заставил меня задуматься о природе биологического пола, я даже свел Либермана с Б. Г. Ананьевым, но вскоре Леонид эмигрировал (просто не вернулся из поездки к родственникам в Париж, после чего сделал отличную профессиональную карьеру в США), так что ничего из этого сотрудничества не вышло.

Что касается собственно транссексуализма (это гораздо более сложное явление), то я впервые узнал о нем из этнометодологии Гарольда Гарфинкеля (знаменитая «история Агнессы»). Сегодня эта работа переведена и ее «проходят» в любом приличном курсе истории социологии, но тогда о ней у нас никто даже не слышал (я ее знал именно потому, что занимался историей социологии). Даже такой сексологически сравнительно образованный и знавший иностранные языки человек, как Свядощ, часто смешивал транссексуализм с гомосексуальностью. Белкин стал первым известным ученым, который вместе с хирургом И. В. Голубевой начал диагностировать таких людей и изменять их гражданский пол, а если нужно – и тело.

Это было очень трудно не только медицински, но и административно. Чтобы изменить гражданский (паспортный) пол, требовалась виза двух союзных министров, здравоохранения и внутренних дел. Никакой иностранной литературы по этим вопросам в советских библиотеках не было, да и сам Арон Исаакович в то время почти не знал английского языка (позже он это восполнил). Не было в его команде и психологов, и взять их было негде. Советская психология была абсолютно бесполой, даже о тестах маскулинности и фемининности психологи знали понаслышке и применяли их (если вообще применяли) по собственному разумению.

Чисто эмпирическим путем Белкин обнаружил, что самое эффективное средство научить человека, которому предстоит смена пола, новым для него ролям и правилам поведения – поместить его в соответствующую среду. Например, если положить мужчину, которому предстоит стать женщиной, в женскую палату, он усвоит всю необходимую информацию гораздо проще и быстрее, чем при специальном обучении. Из моей «Социология личности» (1967) Арон Исаакович узнал о существовании ролевой теории личности и решил, что это именно то, что ему нужно.

После того как мы познакомились, он пригласил меня к себе в клинику, показал нескольких пациентов и дал прочитать несколько столь же увлекательных, сколь и трагических историй болезни, а позже – показал документальный фильм о смене пола. Первые же прочитанные истории болезней вызвали у меня вопросы. Я спросил:

– Есть у вас данные о психосексуальном развитии ваших пациентов, полученные из независимых источников – родителей, друзей и т. д.?

– Нет, это слишком трудоемко, у нас есть только самоотчеты.

– Но ведь самоотчеты пациента могут быть недостоверны. Сегодня он говорит, что всегда чувствовал себя или хотел быть мужчиной, а завтра будет утверждать прямо противоположное.

– Да, это так. Но откуда вы это знаете?

– Любая автобиография подстраивает историю жизни под наличный образ «Я».