Игорь Кон - 80 лет одиночества

Главная трудность сексологической проблематики заключалась в полной невозможности реализовать сделанное. После того как моя «венгерско-немецкая» рукопись беспрепятственно прошла Главлит, я подумал: «А в самом деле, почему бы и нет, ведь все за, никто не возражает?» Для социолога моего возраста это была, конечно, непростительная глупость.

В начале 1979 года я предложил уже «залитованную» и принятую к печати за рубежом рукопись издательству «Медицина» – только оно могло печатать такие неприличные вещи. Заявку сразу же отклонили как «непрофильную для издательства». Тогда дирекция Института этнографии попыталась протолкнуть ее в издательство «Наука».

Важную роль в этом сыграл Евгений Михайлович Крепс (1899–1985). Мне было очень неловко затруднять старого академика, но он не только прочел биологический раздел моей работы и посоветовал смелее переводить специальные термины на общепонятный язык («не равняйтесь на специалистов, физиологи не будут учиться своей науке по вашей книге, важно, чтобы она была понятна максимально широкому кругу читателей»), но и рекомендовал подкрепить ее грифом солидного биологического института, например Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии, попросив для этого помощи у крупнейшего специалиста по нейрофизиологии эмоций Павла Васильевича Симонова (1926–2002). В официальном отзыве (22.12.1980) Крепс написал:

«Я прочитал рукопись книги доктора философских наук, профессора И. С. Кона с неослабным интересом… Эта книга – продукт очень большого, многолетнего и высококвалифицированного труда, опирающегося на изучение огромной и многосторонней литературы… Я поддерживаю идею об издании книги в издательстве “Наука” и могу свидетельствовать, что биологическая часть книги вполне отвечает своему назначению и не вызывает у меня возражений».

Звонить незнакомому Симонову, хотя он и читал другие мои работы, было мучительно. Я по собственному опыту знаю, как плохо ученые относятся к дилетантам, залезающим в чужие области знания, а тут еще в придачу речь идет о сексе, что всегда ассоциируется с какими-то личными проблемами. Но Симонов охотно согласился прочитать рукопись, добился утверждения ее на ученом совете и даже предложил быть ее титульным редактором, под нейтральным названием «Пол и культура».

Чтобы не дразнить гусей, я снял, вопреки совету Симонова, главу о гомосексуализме, оставив из нее только самое необходимое, убрал и многое другое. Не помогло! Вопреки обязательному решению редакционно-издательского совета Академии наук СССР, несмотря на кучу положительных отзывов и личный нажим Симонова, «Наука» книгу так и не издала. Главный редактор то ли не хотел, то ли боялся ее печатать. 1 января 1984 г. я написал официальное письмо директору Института этнографии академику Ю. В. Бромлею следующее письмо:

Глубокоуважаемый Юлиан Владимирович!

1. Как Вам известно, издательство «Наука» не выполнило решение РИСО об издании в 1983 г. моей монографии «Культура и пол», утвержденной к печати совместно ИЭ и ИВНД, рукопись пролежала два года без движения, и печатать ее не собираются.

2. Междисциплинарная сексология, введением в которую является данная книга, за рубежом развивается очень быстро, в СССР же, за вычетом сексопатологии и узкоспециальных биологических работ, она отсутствует; крупных исследований ни по психологии, ни по социологии, ни по этнографии, ни по истории пола и сексуальности не ведется, и специалистов по этим вопросам нет.

3. Поддерживать и далее информационное содержание книги на уровне высших мировых стандартов, которым она, безусловно, соответствует сегодня, у меня нет ни времени, ни возможностей. Всякая работа в этой области знания мною полностью прекращена.

Учитывая все вышесказанное, прошу Вас:

1. Рассмотреть совместно с П. В. Симоновым возможность депонирования рукописи в ВИНИТИ (ИНИОН работ по психологии и биологии не принимает). Это избавило бы меня от бесчисленных просьб разрешить ознакомиться с рукописью, а заинтересованных специалистов – от необходимости делать обратный перевод книги с иностранных языков или перепечатывать ее без ведома автора.

2. Если это окажется сложным, передать экземпляр рукописи и все относящиеся к ней документы (отзывы, протоколы ученых советов и т. д.) в научный архив института, куда я сдам также все свои остальные законченные неопубликованные рукописи по данной тематике (черновые, рабочие материалы мною постепенно уже уничтожаются).

Мне очень жаль, что серьезная, стоившая огромного труда попытка преодолеть многолетнее глубокое отставание отечественной науки в одном из фундаментальных, имеющих большое практическое и общекультурное значение разделов человековедения, поддержанная ведущими советскими учеными многих специальностей и высоко оцененная за рубежом, разбилась о некомпетентность, равнодушие и ханжество. Мои силы и возможности исчерпаны, возвращаться к этой теме я не собираюсь. Но так как архивные документы, в отличие от научных трудов, не стареют, навсегда оставаясь памятниками своей эпохи, их нужно сохранить для будущих историков науки.

Поскольку эта история широко известна, считаю своим долгом ознакомить с этим письмом ряд ученых, которые, как и Вы, помогали моей работе и заинтересованы ее результатами».

Тем временем моя рукопись все шире распространялась в самиздате. Постепенно стали публиковаться и статьи. Первая моя теоретическая сексологическая статья была напечатана в 1981 г. в «Вопросах философии» под заведомо непонятным названием «На стыке наук» (чтобы избежать нежелательной и опасной сенсации). Между прочим, первый вариант статьи редколлегия большинством голосов отклонила.

Один академик сказал, что ничего нового и теоретически значимого ни о поле, ни о сексе вообще написать нельзя, как нет и ничего философского в проблеме половых различий, тут все ясно. «Эта статья могла бы создать большой спрос и плохую славу нашему журналу». На Западе «создали псевдонауку сексологию. Этим должны заниматься врачи. А Кон подчеркивает, что он имеет в виду социологию, а не медицинскую науку, т. е. социологию секса, которая существует на Западе, которая носит антинаучный характер и имеет свою аудиторию. Но никаких серьезных имен и серьезных исследований в этой области по линии социологии нет».

О филогенетических истоках фаллического культа (в статье приводились данные о ритуале демонстрации эрегированного полового члена у обезьян) было сказано, что этот материал был бы хорош в отделе сатиры и юмора, но такового в журнале, к сожалению, нет.

И все это говорили, в общем-то, умные и образованные, хотя и не сексологически, люди; такова была инерция привычных табу. Помня свой старый разговор с Артановским, я ни на кого не обижался. Между прочим, вопреки правилам, ни один из членов редколлегии не вернул в редакцию рукопись статьи, все понесли ее домой, для просвещения домашних и друзей… Л. П. Буева рассказывала мне потом, что, когда рукопись прочитали ее муж-полковник и сын-студент, ей пришлось услышать о себе и своем журнале много нелестного. Следующий раз она голосовала уже не «против», а «за».