Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

Конечно, я считал, что эта работа — не журналистика. Более того, мне даже друзьям было стыдно признаться в таком заработке, серьезно комплексовал. Тем более, даже под псевдонимом никогда не брался за «чёрный пиар».

— На этот раз я пас. Про этого губернатора ничего писать не буду. Он мошенник, и вокруг себя таких же собрал.

— Есть захочешь — напишешь, — С. подумал и добавил. — Скоро весь твой максимализм пройдет, студент.

Я не стал продолжать наш давний с ним спор. И спросил его о двух полиэтиленовых пакетах, которые С. держал в ногах. Обычные пакеты, одноцветные, оба наполовину были чем-то набиты, по виду — бумагами.

— Это что — мусор?

— Ага, — захохотал С. — Мусор, мусор.

— Или твоя «пакетная джинса»? Дай мне. Тебе же неудобно водить.

Он еще больше развеселился.

— Не надо, — отвел мою руку. — Здесь важные материалы.

Подъехали к Останкино. Выходя из машины, С. взял какую-то папку и эти пакеты. У центрального входа нас уже ждала девушка. Мы куда-то шли по знаменитым длинным коридорам. Мне было очень интересно — никогда не был прежде в Телецентре. Потом ехали в лифте. Вышли — как потом, спустя несколько лет я понял — на восьмом этаже. Один бы я там заблудился. Даже работая потом на НТВ, долго не мог ориентироваться в этом здании.

Стоял и, как ребёнок в зоопарке, озирался вокруг.

— Только — молчи! — ещё раз предупредил меня С.

К нам подошел какой-то интеллигентного вида — из-за очков — человек, очень просто одетый. Что-то знакомое было в его лице, но сразу его не узнал. Он энергично поздоровался с С. Потом протянул и мне руку и представился:

— Олег.

Я пожал его за руку. И замер. Забыл даже представиться — я узнал его.

— Это мой друг — Эльхан. Он со мной. Вы не против, Олег?

Тот быстро оценил мой глуповатый и пришибленный вид, думаю, приняв его за моё постоянное состояние и подумав, наверное, что ничем не рискует «с этим затарможенным кавказцем». Иначе, был бы против.

— Нет, нет, — замотал он головой и улыбнулся. — Пойдемте.

Это был Олег Борисович Добродеев, генеральный директор и главный редактор информационных программ телекомпании НТВ. Для меня, «зеленого» журналиста это был человек-легенда, «гений информации», «академик телевидения», «отец-основатель НТВ». Встретиться с самим Добродеевым? Да мог бы я о таком мечтать?! Это же как начинающему, но идейному стукачку, мечтающему о чекистском будущем, встретить живого Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Мы прошли на другой этаж. Потом был какой-то коридор. Всё это я смутно помню. Зашли в комнату, видимо, для официальных встреч — большой стол, кресла. Добродеев запер дверь.

Они сели, предложили мне, но я остался стоять. С. сразу поставил пакеты на стол перед Добродеевым. В них были не материалы, в них были деньги. Новенькие североамериканские доллары. В пачках. Только сотенными.

— Сколько? — гендиректор НТВ заглянул внутрь каждого пакета и задумался.

— Как договаривались — 150 тысяч долларов.

Пауза. Добродеев о чем-то думал, а я с жадностью его изучал.

— У вас есть время подождать? — спросил вдруг он для приличия, но, даже не взглянув на кивок собеседника, выпотрошил оба пакета на стол.

Вообще — это завораживающее зрелище… Большая куча денег. Вот они «бабки» — власть, красивая жизнь, уверенность в себе. Прямо на столе. Несколько секунд мы все, молча, смотрели на эту горку — каждый думал о своём.

И тут Олег Борисович, резко откинув оба пакета в сторону, стал пересчитывать деньги. Не разрывая ленты. Иногда слюнявя свои немного пухлые пальцы. Считал про себя. Долго считал. Продолжая пребывать в образе важного начальника. Как ни в чём не бывало. Не смущаясь.

В голове затуманилось от этого зрелища. Я в тот момент испытывал смешанные чувства. Вот мой кумир, человек, создавший новое телевидение России, отец НТВ, «уникального творческого коллектива». И этот человек при мне дотошно, увлечённо пересчитывает деньги, как заправский торгаш. У меня внутри всё бурлило, а я продолжал смотреть на эту сцену, не проронив ни слова. Вид у меня был глуповатый, как потом описывал С.

Очень хорошо помню некоторые детали. Теперь я заметил, что пакеты старые — потертые такие, не раз использованные. Добродеев некоторые купюры вынимал из пачки и придирчиво, слегка нахмурившись, рассматривал на свет — проверял, сомневался. Пересчитанные пачки аккуратно откладывал в сторону от себе, за спину. Всё увлеченно считал и считал. Поправлял очки и снова считал. И с каждой подсчитанной купюрой моё разочарование росло, крепло.

Получилось столько, сколько заявил С. Деньги вернулись обратно в эти старые пакеты.

— Передайте — всё будет в порядке, — не подавая вида, сказал Добродеев, но было ясно, что он доволен…

— Теперь ты понял? — зло бросил мне С., когда мы были уже в машине.

— Что это за деньги?

— На НТВ должны показать несколько сюжетов в «новостях» об этом губернаторе — ну как всё там хорошо в его области. На неделе туда поедет их съёмочная группа. И один материал в «Итогах» [2] — Добродеев обещал поговорить с Киселёвым.

— Не понимаю — что ты злишься?

— Он мне ничего не дал, даже не предложил. А я ему говорил, что всего лишь посредник. Ничего себе не беру, что я свой процент в этом случае не закладывал. Думал — сам поделится, — С. недовольно махнул рукой. — Я ему такие деньги дал возможность заработать, а он…

Это такие как он виноваты.

Всё взаимосвязано. В конце 90-х стала появляться ностальгия по советским временам. А сейчас пробуждается тоска по 90-м. Время было хорошее, никто не спорит — время, когда каждый второй хотел быть героем, а « каждый третий им был». Но вот забывать грехи и ответственность того телевидения нельзя. Ответственность тех людей в профессии. С первых дней своего создания оно взяло на себя миссию формировать действительность, а не информировать о действительности. Помните то навязанное ощущение Апокалипсиса и собственной неполноценности в качестве избирателей и в качестве граждан страны? Или уже забыли? И это благодаря им предыдущее десятилетие прозвали «лихими 90-ми».

Новое телевидение России, к созданию которого приложил руку этот человек, в 90-е стало сливным бачком для разного рода заказных материалов. Информационные войны, в которых на одной стороне участвовало старое НТВ, нанесли сильнейший удар по репутации российского журналиста, в особенности телевизионщика, в глазах общества. Определение «демократическая журналистика» стало ассоциироваться с предательством, продажностью и с презрением к собственным гражданам. Их «бизнес» — бизнес оплаченной политической рекламы — и погубил канал НТВ. Летом 2003 года Владимир Кара-Мурза, бывший ведущий НТВ признавался мне в интервью: «Мы держались за счёт того, что были частным телевидением, не связанным с государством. В 96-м мои коллеги сделали ошибку, когда дали власти подумать, что нами можно манипулировать. Когда сам Малашенко [3] вошёл в предвыборный штаб Ельцина и превратил НТВ в один из агитационных каналов». Это было очень важное признание.