Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

Цирк! Нет, наш мир не театр. И не спектакль. Наш мир — это цирк!

В Стакан я пришёл работать в 2003 году. И на многие годы стал одним из жителей этого особого, необычного мира.

Source URL: http://ostankino2013.com/stakan.html

Но впервые я попал в Останкино раньше. Это было летом 99-го года. А, может, осенью 98-го… Никак не могу вспомнить.

Есть у меня друг С., человек удивительного характера — веселый, импозантный, дружбу ценит. Он «газетчик», хороший талантливый журналист. Или был хорошим журналистом. Не знаю…

В 90-е С. объездил все «горячие точки» на постсоветском пространстве, писал на самые разные темы — от скандалов до геополитики — общался со многими большими ньюмейкерами на равных, запросто мог набрать телефон того или иного губернатора, министра и даже двух глав государств и поговорить — по работе, конечно же — с самим политиком, а не нарваться на его пресс-секретаря.

У меня много знакомых, занимавшихся в 90-е толи журналистикой, толи пиаром, но С. — характерный типаж целого поколения в профессии, тех, которые «выстрелили», попали в журналистику в 90-е, в то весёлое время отчаянных, уверенных в своих силах людей. Как мне однажды охарактеризовал тогдашнюю работу мой коллега Тимофей Баженов (в 90-е корреспондент «новостей» на НТВ): «Я понимал, что от меня, от моей конкретной репортерской работы многое зависит. Понимал, что я тоже участник происходящих событий, не последний участник — то, что я делаю, нужно людям, влияет на их жизнь». Это чудесное чувство сопричастности к происходящему в обществе, ощущение себя внутри истории . А сейчас… Удручающая социальная и профессиональная апатия, большинство вокруг ощущают себя аутсайдерами жизни.

То поколение пришло в профессию на смену советским журналистам. Молодые, категоричные, злые и голодные нигилисты. Поколение Yupi. Смена поколений почти везде была революционной, коренной — особенно на телевидении. Как описывал мне однажды С.: «Мы их скинули». «Советские» были образованнее, к профессии относились более ответственно, трепетно, но, считалось, были идеологизированы. А «молодые», как обычно бывает, считали, что новый мир будет очень легко построить, и займет это два-три года, главное — избавиться от старого мышления, от стариков. Помню, в начале 90-х читал редакционную статью в «Комсомольской правде» — тогда это было очень серьезное издание, а не «желтый» таблоид — где, описывая электорат коммунистов на постсоветском пространстве, делался вывод: с каждым годом популярность левых идей будет падать, по мере физической смерти старшего поколения. Не только «молодые» были виноваты в своей категоричности — это закон революционной смены поколений. Имена старшего поколения журналистов ассоциировались с советским прошлым, с советской властью, которая сама исключила возможность эволюционного развития общества. Как и сейчас — нынешняя власть и работающие на неё журналисты, все те, кто в свое время «скидывали» советское поколение — почти все телевизионное начальство представлено ими — не оставляют другого пути смены поколений, кроме радикального.

А может так кажется? Может это была такая игра, в революционную смену поколений журналистов. Когда начинаешь изучать бэк-граунд многих известных тех самых «молодых» — такое выясняется в их семейных, в студенческих биографиях… Не знаю. Всё иногда кажется большой игрой, далекой от реальности, правды.

Одно бесспорно. Легкость, с которой они, новые, завоевали — вернее заняли оставленное — брошенное — профессиональное место под солнцем, вскружила им головы. Может, в конце 80-х и в 90-е была упорная идеологическая борьба? Да нет. Не называть же борьбой антизюгановскую кампанию в 96-м или же публичные акции самобичевания — постоянные напоминания, что за советские времена остаётся только стыдиться и виновато опускать глаза перед Бушом и Клинтоном.

Мой друг С. как типичный представитель своего поколения журналистов 90-х был очень циничен. Для него журналистика и пиар часто были одним и тем же. Один день писал нормальную статью на социальную тему, например. При этом увлеченно мог мне рассказывать историю героев его материала, возмущаться их проблемами, давлением на них чиновников, несправедливостью. А на другой — мог сесть за «джинсу» [1], нисколько не рефлексируя. С С. дружили многие популярные «газетчики», постоянно прося его подкинуть им подработку — написать какую-нибудь «заказную» статью. Конечно, известные коллеги писали под псевдонимами. Хотя в «газетной» среде все знали, кому конкретное вымышленное имя принадлежит.

Когда мы с ним только познакомились, я, помню, в начале его даже возненавидел за этот откровенный цинизм и характерный для журналистов 90-х профессиональный комплекс полноценности — мол, они даже войну в Чечне остановили и на любых выборах главное не избиратели и кандидаты, главное — деньги и пиар-технологии. А люди проголосуют за того, кого скажут. Деньги, деньги, деньги. Их всех испортили лихие деньги. Хапать, хапать, хапать. Сколько же можно? Зачем столько?

С. относился ко мне как к еще «зелёному», но по-отечески заботливо, и со своей стороны поставил цель убедить меня в своей правоте, как он это называл, «научить тому, чему не научат на журфаке МГУ». Некоторые его уроки пошли мне на пользу.

— Заедем сегодня днем в Останкино, — предупредил однажды меня С. при встрече.

— А что в Останкино?

— Я тебя возьму на одну встречу. Только ты должен всегда молчать. Просто молчи! Всё своими глазами увидишь.

Помню — пока ехали, я, как обычно, затянул свою любимую тему. С. накануне вернулся из поездки в одну из областей, где встречался с местным премьером и губернатором. Уезжая, он мне рассказывал, потирая руки, что ему обещали хороший куш, по его определению, «пакетную джинсу»: статьи в газетах, материалы на телевидении, обсуждения на радио. Руководство области собиралось массированно распиарить на всю страну свою деятельность в тот судьбоносный, 99-й год. Все эти заказные проекты должен был курировать С. — ему дают деньги, объясняют, какой хотят видеть акцию, а он будет платить столичным журналистам за конкретную работу. Такой посредник между крупным игроком и авторами. Работа очень прибыльная. По игривому настроению моего друга понял, что поездка была успешной. И стал над ним подтрунивать.

— Ну что — встретился с этим…? — я назвал фамилию губернатора. — Опять продал свою душу?

— Встретился, — С. самодовольно улыбнулся, закивал и погладил руль машины. — Будешь хорошим мальчиком — пару статей или какое-нибудь интервью дам тебе написать.

Был за мной такой грешок в студенческие годы. Иногда С. давал мне подработку — написать заказную рекламную статью или интервью. Да, я не оговорился — даже интервью бывают заказные. Однажды, мне надо было сделать «интервью» с президентом одной из российских республик, про успехи региона, но так, чтобы было непонятно, что это «джинса». Я вспомнил всё, что мы проходили по курсу «Экономики», про научные либеральные теории, покопался в учебниках, «задавал» критические вопросы и сам на них «отвечал», в двух местах «президент» даже ругался с «интервьюером». Промучился целый день. Материал вышел в одной из центральных газет под другим именем, естественно. И С., помню, мне заплатил 200 долларов — тогда очень хорошие деньги. А после публикации настоящий президент звонил ему и, смеясь, рассказывал, с каким интересом читал это «интервью», показывал его своим подчиненным, говорил, что некоторые вещи взял на заметку. Даже проронил фразу: «В этом интервью я такой умный». С. в качестве премии доплатил мне ещё 100 долларов.