Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

— Пошли ко мне в номер. У меня настойка есть, — вдруг нашёлся Андрей. — Помнишь, Вадим?

Я пытался удержать Фефилова — ведь знал, что он остановиться не может. А завтра важный день. Но Вадим стал мне расписывать анонсированный напиток. Её состав я забыл. Помню только, что у Медведева аэрофобия, и, чтобы с ней справиться, он во время полётов, пьёт водку, настоянную на каких-то фруктах — он сам всё это делает. Я тоже пошёл — всё-таки, съёмочная группа должна быть вместе «и в горести, и в радости».

Настойка — большая бутылка — «пошла» нормально. Откуда-то взявшийся коньяк — упираясь.

— Я сам не пью. Это только для полётов, — отказался коллега с «России».

Там в номере Медведева у нас произошёл интересный и показательный разговор. Говорили о политике. И тут коллегам стало обидно за державу.

— У нас в России свои «косовские албанцы» есть. Дай им волю — Россию раздерут, — повернул Андрей разговор в опасное русло.

— Ты о нацменьшинствах? — переспросил Вадим и выразил мысль, которую я раньше от него не слышал: — Вот кому нельзя верить!

Я «завис» — сидел молча и не верил своим ушам.

— Это и есть настоящая «пятая колонна»! — протрубил Медведев.

А потом развернулся ко мне:

— Ты не думай, что я нацист какой-то. Наоборот, ко всем народам хорошо отношусь. К тем, кто по-настоящему служит России. Я в Казахстане часто бывал, мои корни оттуда. И среди казахов у меня много друзей. Но и они рады слабости России. Только и ждут этого…

— Ты посмотри, что в Якутии творится, а?! — закипел мой корреспондент НТВ.

— Да з. бали эти якуты. Пусть только попробуют! — поддержал ритм корреспондент «России».

— Националисты страшные. У них теперь лозунг: «Якутия для якутов». И это против нас — русских. Представляете?

Это говорил Вадим Фефилов о своей малой Родине — он родился и вырос в Ленске.

— Х.й они получат! Х. й, а не «Якутию для якутов», — рубил Андрей.

— Прямо так и против русских? — поинтересовался я у этих информированных людей. — И что — все якуты? И все такие националисты?

— Я серьёзно говорю. Ты думаешь, я преувеличиваю? Что я вру? Да эти якуты до нас, до русских, по тундре бегали. Какая у них цивилизация была? Какая культура, а? Сидели в своих юртах, оленей пасли, сушёное мясо жрали и всё! Вот всё, что они умели! У них своей истории не было. Ал-фа-ви-та! Алфавита своего не было. Только в XX веке появился на основе кириллицы. Понимаешь? Они читать и писать благодаря нам научились. А теперь против нас выступают. А?

Вадим разлил оставшийся коньяк по стаканам — я отказался, какой к черту коньяк после таких заявлений — и продолжил:

— Хорошо, что сейчас их за яйца взяли. А то в 90-е, при Николаеве [131], они вообще распоясались. Независимость объявить хотели, блять. Представляешь? Вчера оленей пасли, а тут — независимости захотели!..

— Вообще-то вопрос развития человечества не такой простой и однозначный. Техногенная цивилизация, т. н. культура, городская культура не делает человека лучше. Современный город, мегаполисы убивают настоящую культуру, систему ценностей…

Я говорил это, горячась, сбиваясь от эмоций. Но мысль, надеюсь, донёс.

— Сам-то веришь в это, Эльхан? Всё равно эти якуты оборзели.

— Ну, сила действия равна силе противодействия — всё объяснимо.

— Что ты имеешь в виду?

— Протестные настроения есть среди многих. Нетерпимости в обществе много. И не только среди национальных или религиозных меньшинств. Необходимо адаптировать людей, государство строить. Иначе все побегут и нерусские, и русские.

— Конечно! — передразнил Вадим. — Одни попробовали и что?! Получили по рылу и спрятались в свои горы.

— Да, эти чехи не скоро придут в себя! — вставил Андрей. — Чичи [132]блять!

Мне в тот момент почему-то снова вспомнилась история с «шиптарско месо».

После последних заявлений коллег наша «дискуссия» перешла в незаслуживающую упоминания форму.

От Фефилова мне это было очень непривычно слышать. Я думаю, в нём тогда говорили эмоции. Ведь себя он называл всегда либералом, мол, «из электората партии «Яблоко»». А однажды, когда я, сомневаясь, в споре с ним сказал: «Может, мы ошибаемся — и Путин не такой уж и тиран» (говорит, ведь, убедительно — подлец, это же школа), Фефилов расхохотался, назвал его военным преступником и долго потом подтрунивал надо мной. А тут… Не знаю.

Мы тогда выпили много. Но в момент спора у меня была такая ясность в мыслях, словно и не пили. Да и Вадим не выглядел пьяным.

Но это ещё ничего. Вот Антон Гришин, работавший раньше спецкором на НТВ, однажды кричал в «корреспондентской», что надо сбросить ядерную бомбу на Чечню, чтобы «всю эту мразь там разом замочить».

Утром я проснулся с трудом, едва не проспал — ребята еле разбудили. Но мы всё успели в тот день. Физически было тяжело, но сделали и «включение», и два материала «перегнали» в Москву.

Днём надо было вернуться в гостиницу. Выспавшийся, свеженький Антон над нами подсмеивался. А мы с Вадимом плелись за ним, медленно переставляя ноги и держась друг за друга. Глядя на Фефилова, я понимал, что мне намного хуже. Вдруг перед нами возник Андрей Медведев.

— Что же вы, сволочи, вчера не сказали, что в горы к сербам собираетесь? — недовольно заявил коллега с «России».

— Ты о чём? — борясь с тошнотой, зашелестел губами Вадим.

— Мне из Москвы сейчас сообщили, что в эфире, у вас в материале, несколько историй есть — с сербами и какими-то албанцами. Вы как это утром успели снять?

— Мы вообще никуда не ездили. Ты видишь — в каком мы состоянии? Может, это кто-то другой? — слукавил Вадим.

Медведев глухо засопел и, не прощаясь, направился дальше.

— Он вчера что — хотел нас напоить? Ха! — Вадим с трудом изобразил лицом усмешку вслед коллеги , и мы поплелись дальше.

Мы сорвались — все оставшиеся дни в Косово превратились в длинную пьянку с перерывами на съёмки и короткий сон. Хотя аппарат премьер-министра нас и подвёл с интервью с Хашимом Тачи — видимо, им не понравилось наше письмо, может, они рассчитывали, получив его, отпраздновать небольшую дипломатическую победу. Не знаю — Влора Читаку, эта бойкая девушка при Хашиме Тачи и один из его будущих министров, последующие дни не отвечала на звонки на «мобильник». Но, в целом, нам повезло: со столькими людьми познакомились, столько героев нашли для репортажа за несколько дней.

Вечер нашего предпоследнего дня в Приштине мы провели в кабачке у Мисбаха. Там собрались его друзья. Мы отсняли — как они уже праздновали независимость албанского Косова. После съёмки мы, помню, просто напивались. А потом ещё что-то пели и кричали с нашими новыми знакомыми. Уже под утро, когда было выпито огромное количество виски, текилы и «линцуры», я заметил, что Фефилов что-то бурно обсуждает с одним из друзей Мисбаха. Я думал, говорят по-сербски, прислушался, но нет — говорили по-немецки. Антон тоже слышал этот разговор. Наутро Вадим долго сомневался в наших словах — ведь немецкий он не знает.