Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

Че впервые взглянул на Гавану среди ночи. Он уже слышал тысячи рассказов о столице страны, но никогда еще не видел ее Он направился по дороге Бойерос прямо к лагерю Л а-Кабанья с небольшим отрядом на трех автомобилях. Че без колебания вошел внутрь, точно так же, как Камило на базе "Колумбия" на несколько часов раньше. Его встретил Варела, офицер из числа "честных военных", и немедленно передал Че командование. Варела провел все минувшие сутки, отказываясь есть и пить из опасения, что верные Батисте солдаты из гарнизона могут отравить его.

Было ли это похоже на настоящую победу? Неосвещенный среди глубокой ночи вход в казарму, командир которой сдался прежде, чем ему успели сказать хоть слово...

Че приказал своим людям занять посты, гарнизону велел построиться и тщательно подсчитать оружие, а затем разместил шестьсот человек, составлявших его колонну. На рассвете он поехал на СМК, самую крупную радио- и телевизионную станцию в Гаване, где в дверях его остановили двое дружинников из городской организации Движения 26 июля, конечно же, не знавшие в лицо командующего колонной № 8. Но все же после не слишком долгих объяснений ему позволили войти и связаться по радио с Фиделем, который находился в Баямо, и с Камило, улетевшим на восток, чтобы сообщить о бескровной капитуляции гарнизонов в Гаване.

Че был измотан донельзя, но, как сказал один из офицеров Камило, Антонио Санчес Диас по прозвищу Пинарес: "в Гаване нельзя было опочить ни на своих лаврах, ни на кровати - все гудело".

Построенная в восемнадцатом веке крепость Ла-Кабанья глядит на глубокий залив, занимая господствующее положение над Гаваной. Она состоит из комплекса фортов, казематов, казарм, рвов и служебных зданий. Валы увиты плющом, а в старинных патио до сих пор сохранились орудия колониальной эпохи. Ранним утром 3 января Че выступил перед тремя тысячами солдат армии Батисты, находившимися в крепости. Повстанцы все еще не знали, чего можно ожидать от этих людей, а Че произнес умиротворяющую речь. "Партизаны, - сказал он, - должны будут учиться у вас дисциплине, а вам предстоит научиться от партизан, как выигрывать войну". Он все еще не спал.

В одном из служебных кабинетов казармы Че увидел сержанта, сидевшего за столом, на котором стояла пишущая машинка.

- Ты принимал участие в боях? - спросил он, глядя на серясанта.

- Нет, я конторский служащий.

- Ты пытал людей?

Тот помотал головой. Че спросил, умеет ли он печатать. Тот кивнул.

- Тогда иди, снимай свою форму и возвращайся сюда.

Таким образом было положено начало дружбе с Хуаном Мануэлем Манресой, которой предстояло продлиться пять лет.

На улицах шло веселье; в то же время началась всеобщая забастовка. За первые три дня революции со всей Америки слетелось домой более восьмисот изгнанников. Фидель, неторопливо продвигаясь в Гавану, уверенно закреплял свои политические завоевания, придавая этому больше значения, чем одержанной общими силами военной победе. Он позже скажет: "У меня были некоторые трудности, когда нужно было связаться с колонной на марше и передать ей приказ направиться со всей техникой туда, сюда или куда-нибудь еще, и я должен сказать, что нам очень повезло, что не нужно было сражаться. Положение сложилось такое, что за приказом открыть огонь из миномета последовали бы стреляющие в нас описания журналистов".

Новости о составе временного правительства первыми сообщило "Радио ребельде", а потом повторили газеты: президент - Мануэль Уррутия, премьер-министр - доктор Хосе Миро Кар-дона; кабинет в основном состоял из представителей умеренной буржуазной оппозиции с вкраплениями членов Движения 26 июля, но в него не вошли две другие силы, союзники Д26 в восстании - коммунистическая Народно-социалистическая партия Кубы и Директорат. Повстанцы почти полностью контролировали вооруженные силы (им принадлежали посты главнокомандующего и региональных командующих, хотя в Сантьяго в качестве командующего еще на несколько дней был оставлен Рего Рубидо, сторонник Батисты, бывший в его правительстве военным министром) и полицию (новым шефом полиции стал Эфихенио Амей-хейрас). В их ведении также находились: вновь созданное Министерство расхищенного имущества, задачей которого было Расследование коррупции в администрации Батисты (министр - Фаустино Перес), Министерство просвещения (Армандо Харт), Министерство здравоохранения (Хулио Мартинес Перес, врач из Сьерры), Министерство внутренних дел (Луис Орландо Родри-Гес), Министерство труда (Марсело Фернандес), Министерство связи (Энрике Ольтуски). Небольшой группой была представлена либеральная оппозиция. В целом это правительство было довольно странным.

Некоторые из отстраненных от ведущих ролей не выказали готовности согласиться с таким положением. Чтобы показать что и Директорат принимает участие в революционном процессе' его колонна в четыре часа дня вступила в Гавану и заняла Национальный дворец.

После прибытия в Гавану Карлоса Франки газета Движения 26 июля "Революсьон" начала выходить массовым тиражом. Движение просто заняло типографию и редакционные помещения пробатистовской газеты. Прокламация, напечатанная на внутренней полосе газеты, изображала в незамысловатом стиле пятидесятых годов бородатого повстанца с гранатами на поясе и живописца, заканчивающего лозунг "Вся наша надежда", расположенный между двумя этими фигурами. Было также помещено объявление, восхвалявшее межамериканскую химическую компанию "Дюпон", но этой любовной интриге не суждено было оказаться долгой.

Ночью 4 января Директорат объявил, что собирается провести встречу с президентом Уррутией в Национальном дворце, где Директорат выставит три условия. 5 января, пока Фидель все еще шел к Гаване, Че на базе "Колумбия" встретился с Камило. На этой встрече присутствовал и Карлос Франки. Он рассказывал:

"Затем появился Че в своем богемном костюме. Он спокойно курил трубку и был похож на революционного пророка. Были кое-какие неприятности с Президентским дворцом. Его занял Революционный Директорат. Че не смог увидеться с Фауре Чомоном, и Роландо Кубела тоже не захотел встретиться с ним... Директорат так и не принял Уррутию в качестве президента.... Что с одной, что с другой стороны хватало вдоволь недоверия, интриг и тому подобного... Камило полушутя сказал, что нам стоило бы выпустить пару орудийных залпов, чтобы намекнуть Кубеле, что ему лучше было бы уступить дворец нам. Поскольку я не питал никакой симпатии ко дворцу, то согласился, что мне это кажется хорошей идеей, но Че с его ответственным подходом к делу сказал, что сейчас не время для подобных канонад; он возвратился во дворец, встретился с Фауре Чомоном и все уладил".