Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

Тем временем в Ла-Игуэре три собравшихся там командира попробовали допросить Че, но ничего не добились, так как он отказался говорить с ними. Прадо вспоминал о том, как Селич сказал Че: "А что, если тебя сначала побрить?" - и дернул его за бороду. Че отмахнулся от него. По словам телеграфиста из Ла-Игуэ-ры, когда Че отказался отвечать на вопросы, Селич зашел еще дальше - грозил убить пленника, отобрал у того две трубки и часы.

Городишко пребывал в состоянии тревоги и ожидал нападения уцелевших партизан в любой момент. Вокруг школьного здания были размещены два концентрических заслона охраны, а на ближних подступах еще и многочисленные дозоры.

В десять минут одиннадцатого ночи "Сатурно" (позывной 8-й дивизии из Валье-Гранде) переслал телеграмму, пришедшую из Ла-Паса от верховного командования вооруженных сил, генералов Овандо и Лафуэнте. Депеша была составлена с использованием шифра, специально изобретенного на случай возникновения непростой проблемы пленения Че. Шифр был несложен. "Фернандо" (Че) - "500"; "Живой": "600", передавать первое только азбукой Морзе, остальное по радио. "Мертвый": "700".

Телеграмма "Сатурна" содержала следующий текст: "Добрый вечер. Последнее сообщение подтверждает, что мы задержали 500. Запросите четкие инструкций: или 600, или 700".

Верховное командование ответило: "Должен сохраниться 600. Повышенная боевая готовность. Имеются утечки".

Верховное командование в Ла-Пасе пребывало в затруднении. Первое сообщение было получено генералом Лафуэнте Сото, командующим армией, Васкесом Семпертеги, начальником штаба армии, и подполковником Араной Серрудо из военной разведки. Аргентинский писатель Хорхе Гальярдо дал незабываемое описание всех этих трех персонажей: Лафуэнте был приземистым человечком с мордой орангутана, таким же интеллектом, густой бородой и имел прозвище Чкампу ("Грибная рожа", на языке кечуа). Васкес, виновник преступной резни восставших шахтеров, был коренаст и имел циничную улыбку. Арана был кривобоким, с очень длинной, но толстой шеей на совершенно не подходящем для нее теле и очень темнокожим.

Они отправились на поиски военного министра, генерала Альфредо Овандо; тот оказался в своем излюбленном небольшом кабинете в крепости Мирафлорес. Приняв этих троих, он вызвал генерала Хуана Хосе Торреса, начальника штаба вооруженных сил, занимавшего кабинет напротив зала заседаний, примыкавшего к кабинету Овандо. В этом самом зале заседаний и состоялась встреча этих пяти человек. Возможно, что они консультировались и с некоторыми другими высокопоставленными военными, такими, например, как командующий военно-воздушными силами Леон Колье Кето, который, что вызывает большое удивление, был братом одного из руководителей Боливийской коммунистической партии Хорхе Колье.

На совещании, состоявшемся в этом зале, не велось никаких стенограмм или протоколов. Известен только результат. Договорившись между собой, генералы доложили о своем решении президенту Баррьентосу, который одобрил его.

Той же ночью, за полчаса до полуночи, полковнику, Сентено в Валье-Гранде пришло следующее распоряжение, в азбуке Морзе: "Президент приказывает Фернандо 700".

Че Гевара был приговорен к смерти.

Тех восемнадцати часов в Ла-Игуэре достаточно для того, чтобы довести до отчаяния даже наиболее хладнокровных биографов, не говоря уже о вспыльчивых. Вся предшествовавшая этому краткому периоду Жизнь Эрнесто Гевары детально запечатлена в море бумаг, в которые он заносил свои впечатления, описания событий, в дневниках, сохранивших наиболее личные его чувства и переживания, в письмах, статьях, интервью, речах, протоколах и пометках на полях книг. Его жизнь проходила в окружении многочисленных свидетелей - будущих рассказчиков, чьи дружественные голоса говорили и говорят о нем. А теперь, впервые, биограф должен будет положиться исключительно на враждебно настроенных свидетелей, многие из которых преследовали какие-то своекорыстные цели, имели личную заинтересованность в искажении событий и распространении ложной информации. Все, что нам сегодня известно, собиралось по капельке на протяжении более чем тридцати лет, это результат журналистской настойчивости; это запоздалые доказательства раскаяния, зачастую фальшивого, в своем участии в давно происшедших событиях. Три четверти суток, прошедших в Ла-Игуэре, воплотились в трясину слов, которые не дают, однако, ответа на один, важнейший, вопрос: знал ли он, что его собираются убить?

Как он в это время оценивал Симона Кубу, которого так часто, и не слишком лестно, упоминал в своем дневнике?

А может быть, он проводил мысленную перекличку партизан - оставшихся в живых, попавших в плен, погибших?.. Пачо Монтес де Ока и Помбо находились в это время вместе с Инти Передо, Дариэлем Аларконом, Давидом Адриасолой, Ньято Мендесом и Леонардо Тамайо; Франсиско Уанка и Октавио де ла Педраха ушли с больными и ранеными. Видели ли они, что он попал в плен? Попытаются ли они что-нибудь сделать?

А может быть, Че проводил это время в раздумьях об Алейде и своих детях? Или же он вспоминал погибших, погибших до него, проложивших ему дорогу: о Рене Рамосе Латуре и Хеонеле Родригесе, Камило Сьенфуэгосе и Рикардо Масетти, Элисео Сан-Луисе Рейесе и Мануэле, Вило Акунье и Тане? Этот список был бесконечен...

Сильно ли он страдал от раны? Он никогда не отказывал пленным в максимально доступной медицинской помощи, а ему самому для лечения пулевой раны дали всего лишь таблетку аспирина.

Обдумывал ли он свое поражение, последнее звено в цепи, протянувшейся Далеко в прошлое: группа Пуэрто Малдонадо, отряд в Салте, а теперь и его, Че, собственная партизанская война?

Что готовило для него будущее? Пятьдесят лет тюрьмы? Пулю в затылок? Он не впервые оказывался побитым, но кто мог точно сказать, будет ли этот раз последним?

А его дневник тем временем находился в телеграфной конторе, всего в нескольких ярдах от того места, где их держали под стражей. Да, были и прежде военные поражения, но впервые в жизни Эрнесто Гевара оказался лишен ручки и бумаги, оказался человеком побежденным по существу, потому что не мог по своему обычаю сообщить о положении дел.

Полутора часами ранее в Ла-Игуэре была произведена первая смена караула. Че неловко лежал на полу. Кровотечение из раны в ноге прекратилось. Один из охранников, находившихся на посту в помещении, где Че был заключен, рассказывал несколько лет спустя:

"Я видел одну вещь, которая показалась мне явным оскорблением пленного партизана; это было, когда вошел Карлос Перес Гутьеррес, схватил его за голову и плюнул в лицо. Че не стал терпеть этого - он плюнул в ответ и так пнул обидчика, что тот согнулся пополам. Я не знаю, куда он его пнул, но видел, как Карлос Перес Гу-.- тьеррес свалился на пол, а Эдуарде Уэрта и другой офицер схватили Че".