Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

Валье-Гранде, центр провинции, находящийся в 765 километрах (475 милях) к юго-востоку от Ла-Паса. Штаб 8-й дивизии, десять часов утра 10 октября 1957 года. Уругвайский журналист Эрнесто Гонсалес Бермехо дал выразительное описание сцены, на которой разворачивались последующие события:

"Город похож на великое множество других, со своей главной площадью, высохшим фонтаном, бюстом в память кого-то того или этого и несколькими каменоломнями. Ратуша с часами, навсегда остановившимися в десять минут шестого неведомо какого числа, аптека Хулио Дурана, бакалея Монтескларос, заведение доны Евы, которое одновременно служит и пансионом, и, конечно, церковь, которая не без доли тщеславия именует себя собором".

Боливийская военщина, торопясь похвастаться своим триумфом, созвала пресс-конференцию. Со свойственным им цинизмом, они не только не подождали, пока мертвое тело Че остынет, нет, они объявили о его смерти, когда он еще был жив, хотя в то время они были единственными, кто знал об этом. Рене Баррьен-тос сделал заявление в десять часов утра, обратившись, якобы не для печати, к группе журналистов в Ла-Пасе. В свою очередь полковник Сентено устроил пресс-конференцию в штабе 8-й дивизии в час дня. Полковник Сентено объявлял, что Че погиб в ходе столкновения с армией около Ла-Игуэры, примерно в двадцати милях от Валье-Гранде: "вооруженное столкновение продолжалось четыре часа... но Гевара, раненный в пах и легкие, погиб в самом начале..."

Командующий армией, генерал Альфредо Овандо, прибыл в Валье-Гранде в 3.50; его сопровождали генерал Лафуэнте и контр-адмирал Угартечеа. Они зашли в зал, где лежали тела погибших в ходе недавних боевых действий. У Овандо был очень напряженный вид, словно он изо всех сил старался скрыть свою нервозность. Это была какая-то странная победа, после который победители казались скорее испуганными, нежели торжествующими.

Тремя часами позже, ровно в пять часов дня, в местном аэропорту приземлился вертолет; к одной из лыж его шасси было привязано мертвое тело. Транспортной операцией, судя по всему, руководил человек, одетый в военный френч, но без знаков различия. Это привлекло внимание журналистов и заставило их решить, что он был агентом ЦРУ. Некоторые из них сфотографировали его - он был "доктором Гонсалесом". Здесь же находился его коллега Феликс Родригес. Журналисты поинтересовались у тентов, откуда они: "С Кубы? Из Пуэрто-Рико?" - "Ниоткуда", - дружно ответили те по-английски.

Родригес крикнул коллеге: "Давай-ка убираться отсюда ко

сем чертям". Кампесино, оказавшийся в это время в аэропорту, |идел, как тело пронесли мимо него: "Он выглядел невредимым.

1е было похоже на то, что он мертв. Он лежал на носилках с от-Ьштыми глазами, глядя на нас, как будто он был все еще жив". Тело погрузили в крытый автомобиль "Шевроле"-пикап и в окружении огромного количества солдат доставили в Мальтийский

госпиталь Сан-Хосе, а там положили на мраморный стол в больничной прачечной.

Медсестра Сусана Осинага раздела труп: "Он носил куртку, Брюки, черный берет, на котором была вышита - я не знаю, зелёная или красная - маленькая военно-морская звезда; на каждой ноге по три пары носок, пара коричневых, пара полосатых и пара синих". В первичном осмотре приняли участие двое врачей: подполковник Селич, который ни на шаг не отходил от тела.

На второй пресс-конференции, которая прошла в этой самой Зольничной прачечной, журналистам было представлено тело Гевары. У некоторых присутствовавших происходившее вызвало ассоциации с гиперреалистической версией картины Рембрандта "Урок анатомии доктора Тюлпа". Альберто Суасо, корреспондент агентства ЮПИ, сообщал:

"Чуть влажная прозрачность этих выразительных зеленых глаз, равно как и напоминавшее загадочную улыбку выражение, которое можно было разглядеть на его лице, ' производили впечатление, что в этом теле все еще присутствовала жизнь. Я думаю, что не был единственным из нас, журналистов, прибывших в Валье-Гранде тогда, 10 октября 1967 года, кто ожидал, что Че заговорит с нами".

Затем были продемонстрированы фотографии пулевых ранений, сделанные человеком в военной форме; те самые фотографии, которые вскоре будут опубликованы в газетах всего мира.

Военные допустили еще одну серьезную ошибку, надеясь таким образом изгнать из мира дух Че. Они пытались доказать, 1что он несомненно мертв, приводя бесстрастную рациональность фотографий трупа в качестве лживых доказательств причи-1ны. Пугающие фотографии его лица, на котором, как ни странно, несмотря на минувший год ужасного голода, продолжительных и тяжелых приступов астмы, лихорадки, разочарований, (сомнений, запечатлелось странное спокойствие отдыха, благодаря чудесам техники и агентствам новостей оказались доступными миллионам людей по всему земному шару. В соответствии с ужасной христианской традицией поклонения замученному Христу и святым, истерзанным ранами, этот образ неизбежно

- вызывал определенный строй ассоциаций: Смерть, Искупление и Воскресение.

Движимые этими призраками, кампесинос из Валье-Гранде среди устрашающей тишины сплошной вереницей прошествовали перед телом. Когда армия попыталась прекратить доступ, людская лавина прорвалась через кордон солдат. Той ночью в маленьких домишках маленького городка впервые зажглись свечи -во имя Че. Родился новый святой, мирской святой из бедноты.

В полшестого вечера высокопоставленные офицеры сфотографировались рядом с мертвым телом. Тогда же Овандо попытался вложить в уста Че слова: "Я Че; я больше стою живой, чем мертвый", - которые тот якобы произнес в момент пленения. Позднее Овандо изменит текст, не отклоняясь, впрочем, далеко от первоначальной темы: "Я Че, я проиграл". Это оказалось началом длинного потока дезинформации. Армейский офицер показывал журналистам дневник Че и "цитировал" одну из будто бы находившихся там записей: "Я никогда не думал, что боливийские солдаты могли быть такими стойкими".

Линдон Джонсон впервые узнал о смерти Че в шестнадцать часов вечера из меморандума, полученного от Уолтера Ростоу, где излагались сообщение из газеты "Пресенсиа" о захвате Че в плен, и десятичасовое заявление Баррьентоса о смерти Че. Позднее ЦРУ предоставило гораздо более точный рапорт на основе информации, полученной от непосредственных участников и свидетелей событий.

Первая реакция Гаваны была осторожной. Фидель позднее признавался, что под воздействием непрестанного потока фотографий он постепенно начал принимать факт смерти Че, но все еще ждал более точного подтверждения: это был не первый раз,

когда пресса "убивала" Че в той или иной части мира. Но чего он