Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

Ночные переходы продолжались. Че в те дни представлял собой забавную фигуру с армейским ботинком на одной ноге и туфлей на другой. Некоторое облегчение пришло, как ни странно, от известий о начавшемся в США первенстве по бейсболу, в котором «Нью-Йорк янки» играли против «Бруклин доджерс». Большинство партизан болело за «Янки», а Че, ради противоречия, решил поддерживать «Доджерс», хотя и признавался, что не знал о них практически ничего.

Главной проблемой для партизан теперь являлась авиация; тем временем армия пыталась установить новый кордон, чтобы не дать им возможности добраться до Лас-Вильяса и отрезать их от реки Хатибонико.

«Авиация настигла нас 10 октября и обстреляла холм, на котором мы находились. Они использовали легкий самолет, и никто из нас не пострадал, но у нас из-за этого не оказалось времени, чтобы прийти в себя. Очередной ливень, вражеское нападение или новости о присутствии противника вынуждали нас снова выходить в путь. Бойцы все сильнее и сильнее уставали и приходили в уныние. Тем не менее, когда положение становилось наиболее напряженным, когда только с помощью оскорблений, уговоров и всевозможных диковинных мер я мог заставить изнемогающих людей идти дальше, их лица светлели, люди обретали новые силы при виде одного-единственного отдаленного зрелища. Это было синее пятно на западе, синее пятно, представлявшее собой громадный горный массив Лас-Вильяс, который наши люди видели впервые».

11 октября авангард колонны занял главную усадьбу рисоводческой фермы. «Из перехваченного телефонного сообщения нам было известно, что армия знает о том, где мы находимся:

«Местонахождение крыс точно установлено». Тогда Че решил укрыться в доме и остаться там на целый день. Повстанцы нашли в кладовой огромное количество сыра и немедленно съели его. Из-за этой трапезы после нескольких дней голодовки весь отряд мучился запорами.

«Согласно перехваченным телефонным разговорам между , армейскими командирами, те не считали, что мы окажемся в состоянии пройти две лиги, отделявшие нас от Хатибонико. Конечно, мы преодолели их в ту же ночь, переплыли через реку, хотя и промочили при этом почти все вооружение, и были вынуждены пройти еще лигу, пока не достигли безопасного убежища на холме. Переправа через Хатибонико явилась для нас символическим действием, равносильным выходу из тьмы на свет. Рамиро сказал, что это было похоже на поворот рубильника, включившего свет, и именно так все и было. Но горы засинелись перед нами еще накануне, и даже самый ленивый обитатель холма был .готов пойти на смерть, чтобы попасть туда».

12 октября полковник Перес Кохиль написал официальное письмо подполковнику Суаресу Сукету:

«Наша ясная и определенная задача состоит в том, чтобы захватить Че Гевару, мертвого или живого, и всех преступников вместе с ним. Он ни в коем случае не должен пройти через какую-либо часть кордона. Под Вашей командой имеется достаточно сил для выполнения этой задачи; кроме того, Вам помогут воздушные силы. Если нужно направить целую войсковую часть, то можете рассчитывать на то, что она появи1гся. Строго подчиняйтесь приказам и проверяйте исполнение ваших собственных приказов. Каждый солдат должен проявить себя и как солдат, и как мужчина. Наступило время, когда мы должны проявить беспрекословное повиновение генералу Батисте и показать медведям и крысам их надлежащее место».

Однако высокопарная риторика полковника имела мало общего с действительностью.

* * *

Следующие двое суток колонна повстанцев совершала напряженные ночные переходы. Армейские подразделения, следовавшие по пятам за партизанами, не желали вступать с ними в столкновение — теперь борьба с мятежниками была задачей войск, базировавшихся вокруг Лас-Вильяса. Когда партизаны достигли рисоводческой плантации Витико, противник находился совсем рядом. Че отправил взвод Сильвы, дав ему задание следить за противником и при необходимости сдержать его. Но правительственные войска получили в бутылке, сброшенной с самолета, приказ отойти.

13 октября отряды Директората в Эскамбрее начали операцию в маленьких городках Пласетас и Фоменто. Ее целью было отвлечь правительственные силы, стремившиеся отрезать колонну вторжения. Бой продолжался в течение четырех часов; гарнизоны в обоих городах были обеспокоены слухами о прибытии колонны Че.

15 октября «после изматывающего перехода мы переправились через реку Саса». Вода в ней была очень высокой, и Тамайо потерял один из пары ботинок Че, которые нес с собой, но избежал неприятностей, потому что другой боец поймал его ниже по течению. Говорят, что, выйдя на другой берег, Че вздохнул и сказал: «Конец пути уже виден».

Шедший в голове колонны Акоста, который раньше был политическим организатором именно в этих местах, успел вступить в контакт с организацией НСП, чтобы получить продовольствие, одежду и обувь. Че был удивлен, когда в хижине кампесино на берегу реки Саса ему предложили кофе совсем без сахара — именно такой, который он любил, а не с небольшим количеством сахара, как предпочитают кубинцы. Вскоре нашлось и объяснение: там уже побывал Ахоста.

Ночью 15 октября, в 3.30 утра, авангард натолкнулся на четверых людей. Состоявшийся диалог, вероятно, навсегда остался в памяти тех, кто слышал его:

«— Стой! Кто идет?

— Добрые люди, кампесинос.

— Кампесинос? Непохоже, вы вооружены. Вы жандармы.

— Нет, нет, мы не жандармы. Мы из Эскамбрея, от Директората 13 мая.

— Идите сюда. Мы люди Че».

Именно тогда и родилась легенда. По всей Кубе знали, что майор Гевара пришел в провинцию Лас-Вильяс, прорвавшись сквозь армейский кордон. Это известие передало «Радио ребельде». Лучше всего охарактеризовал поход Фернандес Мель: «Мы прошли 554 километра, если мерить по прямой, но в действительности гораздо больше... На протяжении этого времени, сорока семи дней, мы ели от силы пятнадцать или двадцать раз и к тому же перенесли два урагана».

Легенда о Вторжении, летописцы которого не слишком при держивались точных фактов, основана не на тривиальных военных перипетиях, таких, как два боевых столкновения, которые отряд Че имел в Ла-Федераль и Куатро-Компаньерос. Суть сложившейся легенды — это внушающий благоговение сорокасемидневный переход, совершенный в тяжелейших обстоятельствах, упорство Че, а также его осторожность (казалось бы, трудно совместимая с бойцовским духом Эрнесто), проявившаяся в предвидении ловушек и засад и блестящей способности уклоняться от нежелательного боя. Оценить подлинное значение этого похода можно было лишь со временем. Ну а пока что революция оказалась способна разделить остров на две части. {15}