Наталия Ильина - Иными глазами Очерки шанхайской жизни

В маленьком превосходном рассказе Алексея Толстого «Золотой мираж» (опубликованном еще в 1924 году) говорится о русском эмигранте, жившем в Нью-Йорке жизнью конторского служащего, пытавшегося «утвердить свою личность» в бессмысленной и никчемной толкотне этого суматошного чужого города. Внезапно он понимает, что «не затем его мать родила», чтобы изо всех сил помогать хозяину выколачивать деньги. В его мировоззрении происходит перелом, бросающий его на единственно правильный путь: «Не хочу всей этой бессмыслицы, не принимаю! Утверждение личности? Обман, шарлатанство, мираж! Я не сумасшедший. Назад домой, на родину!»

Аналогичный перелом переживаем здесь и мы. Наступает однажды день, когда ясно понимаешь бессмысленность и никчемность нашего суматошного заграничного существования, единственная цель которого — нажива, единственный результат которого — смерть души.

День за днем незаметно идет наша жизнь, в которой мы все время видим вокруг себя милых и уютных толстяков, занимающихся самой циничной спекуляцией, дам, почти открыто торгующих своими дочерьми, молодых людей, утверждающих, сплевывая, что «деньги это все!» И постепенно перестаем ощущать удушливую атмосферу этого города, она начинает казаться вполне естественной.

Но каким должен показаться наш город новому, свежему человеку, взглянувшему на нашу обстановку не привычным взглядом старожила, а иными глазами?

«Здесь свой бог, свой идеал. Во имя его живет город-торговец, город-спекулянт, и множество его жителей озабочено только одним: как бы повыгоднее продать товар, жену, честь, имя и подешевле купить сырье, дом, службу, как бы получше одеться, получить лучшее место, большую плату, выгодную невесту, новые деньги.

…Здесь была веселая жизнь и война в этом городе не ночевала. Нарядно одетые люди за столиками кафе, коммерсанты и дельцы, похожие на сошедшие со старых плакатов фигуры буржуев: цепочка через все огромное чрево, не вмещающееся между коленями, свисающие щеки, маленькие глаза. Стандартно красивые женщины, тщательно выделанные лица, обрамленные хитроумными прическами и поражающие темно-красным выворотом губ, мода предписывает нынче иметь грешные рты…»

В нескольких словах — картинка Шанхая!

Но не о Шанхае пишет советский журналист Леонид Соболев в прекрасной, волнующей своей статье «Дорогами побед». Он описывает там румынскую столицу Бухарест, куда он попал военным корреспондентом вместе с Красной Армией.

Шанхай, следовательно, не является каким-нибудь особым городом, совершенно необыкновенным и на другие города «старого мира» не похожим. И все же Шанхай недаром прозван «раем авантюристов»: он является как бы увеличительным стеклом, под которым обычные черты заграничной, чуждой нам, русским, жизни, — принимают особенно уродливые, обостренные формы.

Да, правда, многие из нас живут в атмосфере относительного материального благополучия! Но какой ценой мы за это благополучие платим? Об этом пора задуматься!

Нам говорят: человеческая природа всегда и везде одинакова. Это верно. Но есть обстановка, развивающая худшие черты этой природы. И есть иная обстановка, вызывающая к жизни лучшие, благороднейшие черты человека.

Нам говорят: в жизни выживает сильнейший. Кто же является «сильнейшим» в нашей обстановке? Думаю, что ответ на этот вопрос дан в книжке предлагаемых рассказов. При этом хочу особенно подчеркнуть, что рассказы эти не являются выдумкой. Каждый из них взят из жизни, каждый персонаж зарисован с натуры и почти каждый рассказ отражает наш быт.

Литература всегда является отражением окружающей жизни. Было время, когда литература нашей родины клеймила трусливость, шкурничество, мелкий эгоизм обывателя. То было время Зощенко, но это время миновало. Теперь в советской литературе громко звучат иные мотивы: мотивы героизма, жертвенной любви к родине, мужества, силы духа. Очевидно, «обывательщина» на нашей родине теперь не цветет. Мелкие эгоисты, интересующиеся лишь своим крошечным мирком, подхалимы, тупые бюрократы — имеются, конечно, и в СССР, но влияния на жизнь они не оказывают. Их слабый писк тонет в хоре иных голосов.

В нашей же шанхайской обстановке они все еще играют первую скрипку. Они задают тон. По ним равняются. Самодовольная «песнь торжествующей свиньи» покрывает все остальные голоса. В моменты отчаянья казалось, что иных голосов вообще нет и быть не может…

Борьба за существование долгое время была единственной целью большинства русских эмигрантов. Но самоцелью такая борьба ведь быть не может.

Теперь, когда мы вновь «к России добрели из чужой земли», нам пора взглянуть иными глазами на нашу бестолковую, суматошную заграничную жизнь и на тот тупик, в который она неизменно заводит.

Предлагаемые очерки печатались в шанхайской советской газете «Новая жизнь» с 1942-го по апрель 1946-го года и, преимущественно, отражают шанхайскую жизнь. Смена мыслей и настроений дана в этих очерках в хронологическом порядке.

Хронологическим порядком объясняется и непрерывная прогрессия цен. В эти годы в Шанхае свирепствовала инфляция.

В конце 1945 года произошла смена валют. В это время миллион марионеточной валюты «сиарби» был приравнен к пяти тысячам китайских долларов («сиэнси»), что в свою очередь составляло по курсу дня от трех до четырех американских золотых долларов.

В заключение считаю необходимым дать объяснение «шанхайских» слов, часто встречающихся в тексте.

Ама — женская прислуга, китаянка.

Аут — идти «аут» означает: идти в гости, на вечеринку, в театр. Вообще развлекаться.

Бар — 1) питейное заведение, стойка с выпивкой.

2) слиток золота (плитка) весом в 1 или 10 унций («голд-бар»).

Бой — мужская прислуга, китаец.

Бридж — распространенная игра в карты.

Вочман — сторож.

Годаун — склад.

Голд — золото, также американский доллар. Торговля на «голды» — торговля на американские доллары или на золотые слитки.

Коктейль-парти — светский прием, где гостям предлагаются бутерброды и коктейли.

Маджан — распространенная на Дальнем Востоке китайская игра, род домино.

Терасс — ряд однообразных жилых домов дешевого типа.

Педикэб — соединение велосипеда с коляской рикши. «Педикэбщик»

— возница педикэба.

Фен — вентилятор.

Хибач — маленькая печка для приготовления пищи.

На улице, окруженный любопытными, на табуретке стоит фокусник. Он сообщает толпе, что сейчас синий мячик он на их глазах превратит в красный. Он убеждает толпу, что он не мошенник и в рукаве второго мячика не прячет. Он засучивает рукава и потрясает голыми руками. Он клянется, что тут все дело в чистейшем волшебстве. Толпа терпеливо ждет, когда начнутся волшебные превращения. Мальчик-рассыльный, которого послали в банк и который наперевес держит грязную пачку денег, — восторженно открыл рот.