Михаил Русаков - Записки гитарного хардгейнера

А тут, с одной стороны это даст опыт выступлений, специфическую закалку. С другой стороны позволит ощутить кураж, и подпитает ваше измочаленное эго зрительскими эмоциями.

Одно лишь важное условие. Просто обязательное. Нужно подбирать зрителей под свой уровень развития. А сделать это, поверьте нетрудно. Чем профессиональнее музыкант, чем более сложную для восприятия музыку он играет, тем меньше его аудитория. И наоборот.

Подытожим.

Чтобы дольше держаться и не выгореть, гитарная игра просто обязана совмещать и развитие, и просто «отжиг». Вот и все. Нужно только найти необходимый баланс, без перекосов.

А можно конечно и вообще, перестать заниматься, и быть лучшим гитаристом своей квартиры. И получить свой личный «фан» на всю жизнь. И ни о чем тогда больше не жалеть. Это вопрос личного осознанного выбора.

2. И все же некоторые успехи у меня были. Беглость пальцев и наглость мнения о себе понемногу росли. И требовали выхода в свет. Статус «коридорной поливальной машины» начинал надоедать, и его надо было как-то повышать. То есть, это группа. Где ее взять?

Не забывайте — это все происходило в доинтернетовскую эпоху. Обмен поисковой информацией сводился к расклейке и чтению объявлений на фонарных столбах, в лучшем случае в газетах. Да что там соцсети! Чтобы позвонить в другой город — домой, мне приходилось идти на переговорный пункт (предварительно договорившись с другой стороной о дате и времени с помощью телеграммы), заказывать там разговор и ждать в очереди час.

С другой стороны, я вращался в замкнутой системе Института Искусств и его Альтер Эго — общаги Института Искусств. Практически, никогда не выпадая из этой орбиты (Да и что там, снаружи делать? «Сами мы не местные, отстали от поезда, деньги у нас украли, документы украли, люди добрые. — ?»)

Внутри этого мини-социума существовало несколько групп с большей или меньшей степенью популярности, но им я был нужен, как тюленю плавки. Уровень тех музыкантов был, мягко говоря, выше моего.

И тут на живца выскочил ловец. На меня вышел лидер начинающей группы «Белые медведи» — хотя на тот момент насчет названия еще не было определено — Максим Коробицын.

Он и сейчас автор и исполнитель собственных песен. И мой друг.

На мою, казалось бы, удачу, ребята не были профессиональными музыкантами. Максим тогда учился на актерском, хотя впоследствии все ж перевелся на вокальное отделение. И мы договорились о — как это теперь говорится — кастинге.

Вообще-то группа играла «русский рок» с зачастую, как это водится по законам жанра, остро-социальными текстами.

И могла бы сто лет так играть и дальше, но по неизвестной мне причине (надо у Макса не забыть поинтересоваться — действительно, на кой?), решила обзавестись еще одним гитаристом, с навыком ковыряния нот по всему грифу.

В-общем, я настроился, разогрелся, вывернул гейн на максимум, и на песне «Дракон» (Максим, кстати, на настоящий момент собирается ее записать с частью оригинального состава) выдал весь нехитрый набор своих заготовок, перетасовав и повторив их несколько раз.

Как мне кажется, русские рокеры, оглушенные моим навалом, пентатоническими запилами, и дикими «пейджевскими» бендами с размашистым вибрато (что есть — то есть, один раз можно и похвастаться), решили, что лучше со мной не спорить… и меня приняли в состав.

Группа была сильно русская — недаром у нас даже к слову «медведи» было добавлено «белые».

На концерте.

Появление дикого волосатого хард-н-хэви гитариста (а я еще и старше их ненамного был) сразу утяжелило саунд РР-группы. В принципе, подобное было и есть — есть же на белом свете группа «Алиса»… После моих попыток наложить на группу заклятие мантрой «лед-зеппелин-лед-зеппелин», повторяемой на каждой репетиции, мы вновь отклонились от мейнстрима, сваяв и блюз, и рок-н-ролл, но.

Мой маятник качнулся в другую сторону. Я вдруг уверовал в свою крутизну, полез со своей игрой в каждую щель, впихивая туда свои бестолковые запилы. Я тянул одеяло на себя, и не слушал группу.

Выход на поклон.

А мы еще и дали пару концертов. (На одном из которых был тот единственный за всю мою «карьеру» раз, когда пригодился навык игры лежа). Я казался себе просто невероятным. Но наверняка со стороны все выглядело и особенно слушалось просто отвратительно.

Вывод 14.

Мне кажется (хотя я не уверен), что тот же Джимми Пейдж, на которого я тогда ориентировался, сказал нечто вроде: «Настоящий гитарист знает, когда надо играть, а главное — знает, когда играть не надо».

Если вы играете в группе — дайте ей вздохнуть. Никакой слушатель не выдержит бесконечного и однообразного пилилова. Когда одно соло похоже на другое, и состоит из того же набора штампов, сыгранных в другой последовательности.

Конечно, в роке гитарист ограничен относительно простой гармонией. Потому и применяется большое количество гитарных трюков. Но при этом они чередуются с разнообразием звуковых эффектов, сменой темпа и ритмического рисунка.

И, конечно, никто не отменял фразировку, законы тяготения неустойчивых нот к устойчивым и их разрешения, вопросно-ответную форму.

Гитарное соло, и в том числе импровизация — это не пустопорожнее переливание гамм под аккорды аккомпанемента. Это музыка, это мелодия. Вот ее надо сочинять и играть. А запилы ставить в обоснованных местах — как особую краску.

Надо слушать и слышать. Кто не слышит — тот не играет.

3. Тем не менее, все было не так и плохо. Песни писались, репетиции репетировались, концертики концертировались. С записью было никак. Это сейчас с развитием цифровой техники альбомы пишутся на домашнем компьютере. А тогда нужно было идти в аналоговую студию, платить немыслимые для нас деньги.

Славно поработали, можно отдохнуть… Хэви-металл!

В общаге меня «взял под крыло» профессиональный музыкант — тенор в институте, композитор и мультиинструменталист вне его — Андрей Вахнин. Он серьезно занимался музыкой, писал альбомы, показывал мне свои гитарные соло. А мне они казались мелодичными, но не сильно роковыми, малоэкспрессивными что-ли. Таблеток от жадности! Да побольше! Побольше!

1991 год. Обучение в УГИИ было закончено. Любимый ВУЗ выдал мне диплом и выпинал из общаги. И Советский Союз тоже грохнулся. Вот так — все разом.

Я устроился работать по специальности — в театр. И переселился в другое общежитие. Вернее, в гостиницу для цирковых артистов. Атмосфера там была не столько творческой, сколько запойной.