Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

Это была божественная неделя. Семь дней свободы после нескольких лет в смирительной рубашке. Деревья, автомобили, рестораны, девушки, прохожие, магазины с невероятным ассортиментом роскошных товаров, даже краски — всё в Париже великолепно. Жизнь здесь — сплошной праздник с шампанским. Мои родители, проведя со мной несколько дней, уехали в свою Голландию, договорившись, что я заеду к ним по возвращении из Англии.

Я встретился с Патриком. Он был счастлив показать иностранцу свой обожаемый Париж, затащил в кабаре «Бешеная лошадь», заставил облазить весь Сакре-Кёр и дважды обойти Нотр-Дам. Я ходил всюду в своей форме, и, судя по взглядам, которые на меня бросали, во Франции легионеры такая же редкость, как и в Англии. На Елисейских Полях нас не раз останавливали бывшие офицеры легиона. Они угощали нас пивом и желали знать все, что произошло в легионе после их отставки. Некоторые из них были парашютистами, некоторые были вовлечены в путч. Те, кто служил во французских парашютно-десантных войсках, чувствуют друг в друге родственную душу и готовы ночь напролет вспоминать свои приключения в Индокитае и Алжире, но только между собой. Посторонние к этим беседам не допускаются.

Пора было покидать Париж. Николь ждала меня на юге, и с некоторым сожалением я вылетел в Ниццу. Там я остановился в отеле недалеко от вокзала и позвонил в Ванс. К телефону, слава богу, подошла Николь. Если бы это была ее матушка, я бросил бы трубку, как горячую картофелину. Николь говорила несколько стесненно, мне тоже иногда приходилось подыскивать слова, чтобы разговор не угас. Она сказала, что приедет ко мне в отель на следующий день.

Она приехала, как и обещала. В какой-то момент у меня возникло чувство, что у нас все получится, но затем оно пропало. Мы бродили по городу в тот вечер, но ей надо было вернуться домой к определенному часу. Назавтра мы снова встретились, и опять это ни к чему не привело. Я не видел Николь три года. Она превратилась в цветущую молодую красавицу. Мне показалось, что она во мне разочарована. Наверное, за эти годы у нее сложился некий романтический образ ее легионера, и боюсь, как ни горько в этом признаваться, я не соответствовал выдуманному ею идеалу.

В этот вечер она не могла остаться на ужин, и мы договорились встретиться на следующий день. Она не пришла.

Сегодня я отправляюсь поездом в Париж, а завтра буду уже в Англии. Я так долго ждал этого, и теперь даже не верится, что это происходит в действительности. Легион стал смутным воспоминанием из далекого прошлого.

На следующее утро я выехал в Англию. Эти дни я не забуду никогда. Я повидал всех своих старых друзей, и теперь, когда все встречи позади, я могу еще раз сказать, что друзья у меня просто фантастические.

В первый же вечер я поехал к Ански. Я добрался до ее дома уже за полночь и стал бросать камешки в ее окно, пока она не выглянула. Когда я назвал свое имя, она буквально вывалилась ко мне из окна. Я ведь не сообщил им, когда приеду. Люблю сюрпризы.

Пару дней я провел с моим братом Энтони и его потрясающей женой Кэролайн. А у Маккалемов в честь меня был устроен грандиозный ужин. «Охотники на оленей» собрались в полном составе. Всех распирало от любопытства, и я рассказал несколько баек, от которых у них зашевелились волосы. Удивительно, как изменились ребята. Я помнил, какими бездельниками они были в школе, а теперь они стали добропорядочными гражданами, юристами, докторами. У всех был вид респектабельных членов общества, и можно было только порадоваться за них.

В один из вечеров я был на шикарном обеде у Питера Клапама; съездил в Шропшир к Алистеру Холлу и его симпатичной жене Джулии. У них растет сын Марк. Фрэнсис Видрингтон вместе с его старым другом Эндрю Грэхемом пригласили меня как-то на ленч в отель «Браун», хотя и опасались, что я умыкну столовое серебро. Я встретился с Седриком Ганнери и Кристи, а также с моими старыми друзьями Корнуолл-Легсами. Они держатся молодцом. А еще я встретился с Дженнифер.

Ее не было в городе, когда я приехал, и я позвонил ей за день до отъезда. Она сказала, что на следующий день уезжает в Испанию, а в этот вечер идет на ужин к бабушке с дедушкой. Она предложила мне пойти с ней, и я пошел. С ней я держался так отчужденно и индифферентно, как только мог. Оживленно разговаривал со всеми, кроме нее, а к ней обращался с холодной любезностью. Короче, разыграл спектакль. Ее бабушка и дедушка живут в Уимблдоне, и после ужина Дженнифер подкинула меня до дому на машине. Мы уже собирались распрощаться, но тут я сказал: «Может, зайдем в ночной клуб, вспомним старое?» Сначала она колебалась и бубнила что-то насчет Испании, но в конце концов позволила себя уговорить, и мы окунулись в лондонскую ночную жизнь.

Не знаю, как это случилось, но только, когда мы танцевали, я вдруг сказал ей, что по прошествии стольких лет я все еще люблю ее. Думаю, в тот момент она чувствовала то же самое. После этого мы проговорили всю ночь, а на следующее утро я уехал в Голландию. На прощание мы пообещали ждать друг друга.

В последний вечер отпуска я выехал поездом в Марсель, где сейчас и нахожусь. Вспоминаю, как проделал этот путь в прошлый раз. Завтра пароход «Сиди-бель-Аббес» повезет меня в Оран. История повторяется, только на этот раз у меня будет отдельная каюта.

Мне осталось служить семь месяцев, и, значит, семь месяцев я буду думать о Дженнифер. Боюсь, время будет тянуться очень медленно.

Не успел я появиться в полку, как меня отправили в пелотон, теперь уже как инструктора. Легран сообщил мне, что Лоридон (ныне капитан) направил командиру полка запрос с просьбой прислать именно меня. Это приятная новость, которая к тому же означает, что скучать эти семь месяцев мне не придется.

Сегодня вечером долго беседовал с Лоридоном. Он уговаривал меня поступить в академию в Страсбурге, — отучившись там год, мне, может быть, удастся попасть в Сен-Сир. Это выглядит в некоторых отношениях заманчиво, но, как иностранец, я никогда не смогу подняться выше звания капитана, а менять гражданство я не собираюсь. Если сейчас я временно служу Франции, это не значит, что ради нее я готов навсегда отказаться от мой родины, Англии. Так что вряд ли я поддамся на уговоры Лоридона — я не хочу прослужить всю жизнь капитаном в Иностранном легионе. Тем более что поездка в Англию только усилила мое желание поскорее вернуться домой. Жизнь за пределами легиона нравится мне куда больше.

Мы говорили с ним о многом: о философии, о жизни и людях, о разных местах и о легионе, о французах, англичанах и немцах, о будущем, прошлом и настоящем. У Лоридона это третий пелотон. Он сказал, что наш выпуск был гораздо лучше предыдущего и что он никогда не видел столько замечательных парней в одном месте и в одно и то же время. К тому же нам было тяжелее, чем другим, — отчасти из-за того, что попались такие сержанты, а отчасти потому, что на нас решили поставить эксперимент: посмотреть, как далеко можно зайти в испытании нашей выдержки, не сломав всю систему. Существенная разница между нашим пелотоном и другими заключалась также в том, что мы участвовали в военных действиях, в то время как в нынешнем наборе такие легионеры попадаются как исключение. Люди в этом пелотоне слишком изнеженны, решили мы с Лоридоном, и надо их как следует погонять. Я пообещал, что постараюсь.