Еремей Парнов - Под ливнем багряным: Повесть об Уоте Тайлере

Сэр Томас был настолько ошарашен доносившейся с улицы бранью, что впервые в жизни растерялся. Да и кто бы был лучше на его месте?

Ревущие толпы запрудили тесную улицу, сомкнувшись вокруг дома в сплошное кольцо. Сверху было хорошо видно, что и на рыночной площади, и возле церкви беснуется все та же взбунтовавшаяся орда. Потрясая допотопными мечами, цеховыми значками и прокопченными от дыма очагов луками, она заполнила город, сжимаясь в клокочущую массу, готовую разнести все в клочки.

— Чего им надо? — с трудом шевеля неповинующимися губами, промямлил Бамптон, оборачиваясь к перепуганной свите. Отшатнувшись от оконца, он захлопнул затянутую промасленной тканью раму. — Кто их собрал?

— Согласно вашему повелению, — пролепетал клерк.

— Но ведь их тысячи и тысячи! Откуда столько народу? Бейлиф отбыл совсем недавно, а они уже здесь… Прилетели, словно на крыльях… Мне, наверное, следует выйти? — комиссар еще не чувствовал страха, но странная нерешительность уже завладела его волей, проявляясь дрожью голоса и непонятной слабостью в ногах.

Он так и не дождался ответа от своих вылощенных помощников, которые смущенно жались к стенам, натыкаясь на острые углы резных ларей. Кто-то неловко задел плечом полку с оловянной посудой, и на устланный сеном пол с глухим стуком посыпались тарелки и кубки. Жалобно звякнули бубенцы на парчовой перевязи.

— Что ж, я выйду к ним, если это необходимо.

Бамптон облачился в красную мантию, слепо схватил угодливо протянутые свитки и зашаркал по ступеням, винтом сбегающим вниз.

В уши с новой силой ударил еще более грозный, чем прежде, рев. Шериф и констебли с трудом сдерживали натиск расхристанных людей, на шеях которых болтались всевозможные ладанки, амулеты и крестики. В глазах рябило от оскаленных лиц.

Появление королевского комиссара несколько охладило передних. Они приумолкли и даже как бы ослабили натиск. Но общий неразличимый ор нисколько не утих, и над головами все так же угрожающе колыхались цепы и двузубые вилы. Бамптону показалось, что минула вечность, прежде чем начали прорисовываться отдельные голоса. Он повелительно поднял руку, призывая к вниманию, но шум никак не спадал, и снова потянулись напряженные растянутые мгновения. Приходилось, стыдясь собственного бессилия, изображать снисходительность и терпение. Не только зазубренные мечи, но и простые серпы, мелькавшие в такой опасной близости, уже не казались сэру Томасу достойным осмеяния хламом.

Он видел, как дрожали тесно зажатые бунтовщиками констебли, и мало-помалу его потрясенным до основания разумом овладевал смертельный холод. Тело больше не повиновалось приказам заледенелого мозга. Чувствуя, что, невзирая ни на что, не способен пошевелиться, комиссар неподвижно замер с воздетой дланью.

Может быть, со стороны и казалось, что он терпеливо ждет, когда ему позволят открыть рот. Краем сознания, где еще теплилась жизнь, Бамптон понимал, что в сложившейся ситуации слова бесполезны. Основное он уяснил едва ли не сразу: они не будут платить. Из отдельных выкриков, грозного рева и, главное, возбуждения, соединявшего в единое существо эту беснующуюся ораву, сложилось абсолютное, почти противоестественное понимание, которое не нуждалось в языке и поясняющих жестах.

То, что эти люди не желают отдать свои деньги, удивления не вызывало. Страшно было другое. Они не пытались объясниться, не молили, как везде, о снисхождении либо отсрочке, выталкивая вперед золотушных детей с недетскими, изъеденными трахомой глазами. Они явились сюда не просить, но требовать, хотя смысл их претензий так и остался непонятным для королевского комиссара.

Выбрав из множества лиц одно, сэр Томас воззрился на высокого бородача в синей безрукавке, надетой поверх желтой котты, и в кожаных брэ [66] Вид мужских штанов. на тоненьком пояске. Этот не размахивал мечом, крестообразная рукоятка которого выглядывала из глубокого выреза, не горлопанил, как другие, а лишь стоял, слегка возвышаясь над прочими, словно выжидал подходящей минуты.

— Кто вы такие? — обращаясь прямо к нему, выкрикнул Бамптон, когда приутихли волны, раскачивающие море людское.

— Жители Фоббинга, — молниеносно откликнулся бородач, будто только и дожидался вопроса. Раздвинув толпу, он протиснулся в передний ряд.

— Насколько я понял, вы отказываетесь платить поголовный налог? — сэр Томас старательно продемонстрировал участие и даже попытался улыбнуться.

— Не только отказываемся, но и вообще не желаем иметь с тобой дела, — спокойно объяснил бородатый. — Мы расплатились с короной сполна. Так и передай королевскому казначею, сэр. И поголовный налог давным-давно уплатили. Потом с нас еще взыскали по гроту, и мы безропотно отдали деньги в казну. Казалось бы, все, баста, но не прошло и года, а вы требуете уже в троекратном размере. На каком основании?

— Похоже, ты человек здравомыслящий и, верно, уполномочен выступать от лица всей общины?.. Как тебя зовут?

— Я Томас, хлебопек, назначенный субколлектором. То, что ты слышал, наше общее решение.

— И такие речи ведет сборщик налогов! Это неслыханно, хлебопек Томас… Ты хоть понимаешь, что я обязан арестовать тебя и под стражей препроводить в тюрьму? — Бамптон сердцем услышал мгновенно установившуюся тишину, успев подумать, что это вряд ли к добру, и пожалел о недвусмысленно высказанной угрозе. Долг долгом, но реальной возможности привести ее в действие не было.

— А ты попробуй, достопочтенный сэр, — рядом с Томасом вдруг оказался худой длинноносый моряк с китовым гарпуном. — Боюсь, что тебе сначала придется связать каждого из нас. Только едва ли мы, фоббингцы, такое позволим, — он угрожающе наклонил трехгранный наконечник, нацелив его прямо в грудь комиссару.

— Мы, стенфордцы, тоже! — толпа вновь забурлила. — И мы, жители Коринхема!.. И все побережье!..

— Именем короля я приказываю вам арестовать этого человека! — почти помимо воли выкрикнул Бамптон и указал на Томаса Бекера. Отыскав взглядом прячущихся за чужие спины констеблей, он попятился к двери.

Ответом был возмущенный вопль, издевательские свистки и совершенно глумливый хохот. И сразу же со всех сторон полетели камни. Раненный в голову и дважды в плечо, комиссар закрылся руками и нырнул под защиту свиты. Королевская комиссия едва успела укрыться за стенами дома. Прислушиваясь к ударам, сотрясавшим его до самого основания, перепуганные клерки, яростно отталкивая друг друга, кинулись к погребу. Оставшись в одиночестве, сэр Томас отер кровоточащую царапину и затравленно огляделся. Дубовая дверь трещала под натиском преследователей.

Внезапно, как по команде, все стихло: крики, угрозы, каменный град. Только глухой рокот людского прибоя еще долетал снаружи. Словно преследующее дыхание неумолимой стихии, которая вышла из берегов.