Еремей Парнов - Под ливнем багряным: Повесть об Уоте Тайлере

Он умел доводить мысль до логического конца, несгибаемый проповедник. Никто не говорил с людьми таким языком, побуждая работать мысль и самостоятельно находить единственное решение. И каждый принял окончательный вывод, как из сердца исторгнутый крик.

Подобной проповеди не знала церковь за все тринадцать веков. Последние слова Болла заглушил вопль, прокатившийся над лесом Блекхиза и долетевший до серой Темзы, до неприступных валов Лондона.

— Вот кто воистину достоин носить архиепископский сан! — потрясая копьями, кричали одни. — Пусть Болл будет примасом и канцлером королевства! — со слезами радости на глазах вторили им другие. — Казнить изменника Седбери! — гневно скандировали все вместе.

Что и говорить, не лучшее время выбрал эрл Солсбери для поездки в повстанческий лагерь. Он, конечно, слыхал, что народ призывает на голову канцлера все громы небесные, но то, что довелось ему здесь увидеть и услышать собственными ушами, превзошло самые страшные опасения.

— Нам с ними не договориться, Бомонт, — бросил он юному рыцарю, разом утратившему нежный румянец. — Они уничтожат и нас, и наших детей. Несчастная Англия! Она обратится в пустыню… Единственное, что остается, это оттягивать, обещать и тянуть.

Вождь повстанцев, — близкий, к обмороку, лорд не знал даже его имени — не принял посла.

— Мы хотим говорить с королем, — передал ответ Тайлера Джон Шерли. — Ты знаешь, чего мы требуем, вот и доложи его милости.

— У короля сейчас множество дел, и поэтому придется запастись терпением…

— Терпение давно лопнуло, — был окончательный ответ. — Народ будет ждать короля. Возле Ротерхайта. Завтра.

— Я приложу все силы, чтобы убедить короля, — мертвым голосом заверил эрл, вцепившись в конскую гриву.

Рыцарь Бомонт смотрел, молча слушал и, ненавидя, запоминал.

Вересковое поле, королевские флаги, и лица, лица, сумрачно-одинаковые, как потемневшие пенни.

Уолтер Тайлер, даже если бы захотел, не мог принять члена тайного совета.

С рассвета в походной палатке вождя расположились другие высокие гости: олдермены Джон Хорн, Адам Карлайль и Джон Фреш. Они прибыли по поручению Уильяма Уолуорса и от имени короля. Неожиданный визит Солсбери бросал, таким образом, тень на обе миссии. Закрадывалось подозрение, что затевалась какая-то сомнительная интрига.

Как бы там ни было, но послам не стоит мозолить друг другу глаза. Такого же мнения держались и Шерли и Томас Фарингдон, до тонкости изучившие хитросплетения Гилдхолла.

Вскоре стало ясно, что олдермены тоже не следуют единой позиции.

Фреш начал с того, что принялся читать по бумаге: «Нам поручено довести до твоего сведения, почтенный господин Уолтер Тайлер, чтобы ты не приближался более к Лондону, не приводил в страх и замешательство короля и других сеньоров, а также жителей названного города. От тебя и твоих людей ожидают безусловного повиновения королю, которому все подданные обязаны оказывать должное уважение…»

— Кем подписано обращение, которое ты только что огласил, почтенный олдермен? — спросил Тайлер, терпеливо выслушав длинный перечень рекомендаций.

— Никем, — Фреш беспомощно захлопал белыми ресницами. — Это вовсе не обращение, а вообще так… для памяти.

— Но вы заявили, почтенные бордарии, [91] Члены городского совета. что уполномочены королем. Я верно вас понял?

— Так оно и есть. — Фреш слегка приосанился. — От имени короля и всего города.

— Всего города? — на бронзовом лице Тайлера промелькнула лукавая усмешка. — А его вы спросили? — кивнул он в сторону Фарингдона. — Между тем это вполне достойный лондонский уроженец. Твоим мнением кто-нибудь поинтересовался, брат Томас?

— Нет, — односложно отозвался Фарингдон.

— Насколько мне известно, ты не то что советуешь войти в Лондон, а даже настаиваешь на этом?

Фарингдон с улыбкой пожал плечами.

— Вот видите, господа олдермены. Выходит, не от имени жителей Лондона вы пришли. Тогда от чьего же?

— Всего городского совета и мэра, — уточнил Карлайль.

— Зачем же вы приплели сюда короля? Кто-нибудь из вас говорил с его милостью?

Достойные отцы города, потупясь, молчали. Только один Хорн, делая время от времени какие-то непонятные знаки, всячески старался привлечь внимание вождя повстанцев. Он то подмигивал украдкой, то, закрывшись ладонью, красноречиво гримасничал через растопыренные пальцы.

Тайлер было подумал, что человек не в себе, и даже хотел посоветовать ему сходить к Фоме Бекету.

Переговоры зашли в тупик.

Но когда Фреш сокрушенно развел руками и приподнялся с места, запахнув подбитый зимней белкой плащ, выяснилось, что Хорн старался не зря.

— Что, если я еще немного тут задержусь, друзья? — обращаясь к своим, он подмигивал уже совершенно открыто. — Вдруг до чего-нибудь договоримся?

— Я категорически против, — брызнув слюной, вспылил Фреш. — Ты рискуешь превысить полномочия, почтенный мастер Джон.

— Ничуть, — ответствовал Хорн.

— По мне, так пускай остается, — махнул рукой Карлайль.

Хорн выждал, пока коллеги по «круглому столу» гильдейского дома отъедут подальше, и, распахнув объятия, словно и впрямь готовился прижать собеседников к сердцу, доверительно прошептал:

— А теперь, ребята, послушайте, что скажу вам я, Джон Хорн. — Он сладко зажмурился и, набрав побольше воздуха, заявил: — Не слушайте никого! Вас ждут не дождутся в Лондоне. Можете верить, хоть говорю я не от имени короля и уж тем более не от имени презренного Уолуорса, зато от лица всех лондонцев. Они с вами заодно. Вас встретят с исключительным радушием, как не всякий отец встречает сына и не всякий приятель приятеля. Вам отведут удобное жилье и снабдят всеми необходимыми припасами. В неограниченном количестве! Подтверди мои слова, брат Джон.

— Верно, — кивнул Фарингдон. — Мы не раз толковали об этом с братом олдерменом и другими нашими друзьями и доброжелателями… Я тебе рассказывал, Уот Тайлер.

— Дайте мне надежных парней, и я незаметно проведу их в город, — предложил Хорн.

— Превосходная мысль! — поддержал его Фарингдон.

— Спасибо за доброе слово, брат. — Тайлер кивнул Хорну и крепко задумался. Многое зависело теперь от того, как поведет себя король.

Многое, но, к счастью, не все.

Весы справедливости качнулись в сторону народа. Проповедь Болла сместила шаткое равновесие чаш. Он звал к свободе, но ныне до нее оставался последний шаг. Звал всем миром пойти к королю — и народ пришел.

— Выступаем до полудня, — сказал Тайлер на совете. — Лондонцы ждут сигнала? Мы дадим им такой сигнал, что и слепые прозреют. Дойдем до самого моста. Слева от дороги тюрьма королевской скамьи, справа — Маршалси. Пусть пламя взлетит до небес. Это и будет сигналом.