Лада Исупова - Мастер-класс

Билеты на их выступление заранее не купила – ушами прохлопала, звонила шефине, мол, хочу страшно, SOS! Она удивилась, как это я прозевала, билеты давно раскуплены, но спросила – сколько штук? На вопрос, сколько я ей должна, ответила: «Ох, нисколько! У меня стойкое ощущение, что мы тебе мало заплатили за эти уроки». Волшебные слова! Учитывая, что они исходят из уст работодателя.

Выступление было потрясающим. Давали несколько разножанровых фрагментов. Начали, конечно, с классики – просто здорово! Ни придраться, ни поворчать, ни поскучать. Как во сне – картинка идеального. Современные фрагменты тоже держали на восторженном пределе, не опуская накал ни на секунду, ужасно интересно. Как после поднятия занавеса последний раз вдохнул – так в конце только и выдохнул: как, всё? Одним из открытий американского балета для меня стал мужской танец. Раньше я воспринимала мужское соло как заполнение паузы, пока балерина отдыхает. Нет, они все-таки бывали хороши, но свет и суть балета – в Ней. А тут все наоборот, и это так же захватывающе! Падекатр – это для четырех мужчин, просто красота и совершенство в чистом виде. И как концертмейстер я была совершенно довольна: они, в отличие от многих, танцевали настолько в музыку, что казалось, рождают ее своим движением. От такого я давно отвыкла.

Они поехали дальше.

Утром нового дня отыграла своим первый класс – легко и просто, играючи, все привычно и предсказуемо. И когда урок закончился, села в машину, да как разревелась! Все показалось безнадежно пресным, а небо непроходимо-осенним. Как будто в спокойную и устоявшуюся провинциальную жизнь на мгновение ворвалась яркая заморская птица, опалила своим крылом и исчезла за горизонтом. И надо как-то приходить в себя и собирать разлетевшиеся кусочки и опять вписываться в размеренное бытие. «Спокойно, – уговаривала себя, – спокойно, это просто отходняк. Просто надо банально заниматься, как любой живой музыкант, чтобы не грохаться в обморок от малейшего перенапряжения. А то расслабилась, обросла довольным жиром и вшами лени и думаю, что все хорошо. А где-то совсем иная жизнь! Ведь, в принципе, работа с такими людьми – это творчество другого качества, совсем иные миры».

И я ревела еще пуще по вещам, которые загоняешь подальше и не хочешь признавать – по потерянным рукам, по нереализованным способностям, по Москве, да по всему, что смогла зацепить по пути, потому и поревела, как это обычно бывает, когда женщина, разбив чашку, вдруг разрыдается над всей своей жизнью, сразу над всем, что случилось, а еще горше над тем, чего так и не случилось.

«Спокойно, – уговаривала себя, – спокойно, это просто отходняк, просто отходняк. Я буду заниматься, я выучу новый репертуар к их следующему приезду, выучу этого дурацкого горного короля, я же могу, я же могла… Все хорошо, все хорошо, все будет хорошо…»

Через год…

Шефиня сообщает, что они опять к нам едут. Я встрепенулась – сам едет, опять он?

Оказалось, нет – ему предложили государственный балет Гонконга, он уехал, кто теперь возглавит отделение – неизвестно, поставили кого-то временного. Жаль. Но ладно, посмотрим на новенького, тоже интересно.

И вслед за новостью – гром средь ясного неба: получаю письмо прямо из театра, спрашивают, не поиграю ли несколько раз не мастер-классы на публику, а именно им перед спектаклями и вообще. Я обрадовалась, шутка ли, сами приглашают.

Помня о том, что в прошлый раз ноты открыть не дали, я их и не брала, приготовила только тоненькую папочку со «сливками». Играть вечером, спешить некуда, и к обеду я решила подготовиться с чувством, с толком, с расстановкой и обнаружила… что «сливочной» папочки-то нет. Нигде. И начался марафон – рванула объезжать все места, где могла и не могла забыть, всех поставили под ружье, но ценнейшая папка провалилась сквозь землю. Всё, что есть в доме, мне не нужно, сыграю наизусть, а то, что в папочке, – побоюсь. Кошмар! Не то чтобы без нее хоть в петлю, но хотелось бы все-таки «сливки»…

Первый раз играть нужно было не открытый урок при зрителях, а закрытый, как раз тот самый, когда нанимали «для себя». Для меня этот урок очень важен: во-первых, в любимом зале (с креслами наверх амфитеатром, как чаша), хороший рояль, хорошая акустика, все видно и камерно, а раз само место по душе, то импровизации получаются свободные, льющиеся. Во-вторых, нет публики, и для педагога есть только одно новое лицо – я, поэтому на следующий день, когда набивается полный зал зрителей и участников, работается спокойно, как с давним знакомым, уже знаешь, чего ожидать, какая манера, какой характер, напряжение неизвестности остается позади.

Когда подходила к залу, вдалеке увидела прошлогоднего красавца-зама: «Только бы не он! – испугалась я. – Как на эдакого смотреть, не отрываясь? Черт!» – понадеялась, что он опять будет просто сопровождающим, как в прошлый раз. Около входа ждала студентка, отвечающая за проведение урока, ей было велено отойти от меня только тогда, когда скажу, что все в порядке. Я, конечно же, сразу отпустила, но нет, ей надо было у рабочего места удостовериться, что все хорошо. Ну ладно, пойдем сделаем, как положено, например посмотрим, на месте ли рояль?

Худшие опасения оправдались – красавец оказался педагогом. Педагог-принц. Девочке не пришлось нас знакомить, он прямиком направился ко мне, протянул руку, представился и мягко добавил, что знает, что я не люблю полонезы. Я похолодела – так они еще и сплетничали обо мне? Это же надо – год помнить, кто из чужих концертмейстеров что любит не любит?! Чтобы скрыть смущение, начала разводить руками, оборачиваться на рояль и сетовать, что у нас тут неожиданные сюрпризы – пропал пюпитр, я в растерянности, но постараюсь, отыграю, как смогу, просто будьте снисходительны и отнеситесь с пониманием (враки, конечно, ничего ставить на пюпитр мне не нужно, набрала из дома каких-то дурацких нот для самоуспокоения). На том и порешили, а девочка рванула за помощью к музыкантам, и, когда урок начался, она, запыхавшаяся, появилась в зале…

…что она несла, мне, в отличие от остальных, из-за рояля видно не было. А им было. Но ни один мускул ни на одном лице не дрогнул, только педагог хохотнул и радостно уставился на меня, бросив класс. Девочка, наконец, дошла и с гордым: «Вот, нашла!» – поставила рядом со мной скрипичный пюпитр.