Пьер Птифис - Поль Верлен

Как-то в другой раз он заявил, что случайно поранил запястья и ноги, занимаясь фехтованием. Все сделали вид, что верят ему, и г-н Моте даже помог сделать перевязку.

Спустя несколько дней, а именно в пятницу, 24 мая, Верлен с супругой и Бюрти с супругой были приглашены на обед к Виктору Гюго [215] Об этом визите Гюго пишет в своих «Дневниках». Ср. статью Анри Гильемена в «Фигаро литтерер» от 21 апреля 1956 года. См. также приглашение Жюльетты Друэ г-же Верлен, опубликовано в «Фигаро» от 16 ноября 1929 года. Прим. авт. . Когда мэтр поинтересовался, отчего Верлен хромает, тот ответил, что это из-за фурункулов у него на бедре. На самом деле причиной были «опыты» Рембо, которые Поль с удовольствием повторял. В другой раз, когда Верлен вместе с супругой ужинал у матери, он развлекался тем, что, оставаясь наедине с Матильдой, угрожал ей ножом, который прятал в кармане. Скорее всего, это был тот самый нож. что Рембо украл у г-на Моте. Матильда в ответ лишь пожимала плечами, словно взрослый, который снисходительно смотрит на ребенка, играющего в индейца. После ужина супруги пешком отправились к Бюрти, и Поль продолжал свою забаву. Матильда вовсе не чувствовала себя в безопасности, глядя на сверкающее в ночной темноте лезвие. Она извинилась перед Бюрти и попросила возможности уединиться. Видя возбужденное состояние Верлена, хозяйка дома поняла, что дело неладно, тайно вывела Матильду из дома и отправила домой в сопровождении горничной. Как только Верлен узнал об этом, он также ушел. Дома его встретила г-жа Моте, которая сообщила ему, что ее дочь внезапно почувствовала себя плохо, и будет ночевать в комнате, соседней с ее собственной. Так как она препятствовала Полю пройти, он обнажил лезвие своей трости-шпаги: как, ему не дают подняться к жене?! В этот момент появился г-н Моте, который выхватил у зятя оружие и приказал ему идти спать таким тоном, что тот подчинился беспрекословно. Когда Матильда на следующий день зашла поблагодарить Бюрти, ей рассказали, что в Париже появился Рембо. Его видел Эрнест д’Эрвильи.

Вот и разгадка.

В течение пары недель Верлен играл в салоне Нины роль мастера по игре в нож. Однажды он ударил перочинным ножом Леона Энника, за что его немедленно выставили за дверь. Позже Камиль Пеллетан признался Морису Дрейфусу, что Верлен чуть не перерезал горло и ему [216] См. Дрейфус, без даты, а также Дюфай, 1927. Прим. авт. .

Вскоре состоялось первое чтение «Песни чистой любви», которая только-только поступила в продажу. Это продолжалось долго, очень долго, Верлен не раз подходил к бару, чтобы выпить коньяку. Анатоль Франс решил, что ничего хорошего из этого не выйдет, и попытался скрыться по-английски. Но не успел он пройти по улице и пару шагов, как его настиг Верлен. Пошатываясь, он угрожал ему кухонным ножом:

— Анатоль, если ты мне брат, вернись и досиди до конца.

Поль не отставал от него ни на шаг. Только Франс делал попытку вывернуться и убежать, Верлен приставлял нож к его манишке (тот был во фраке) и грозил:

— Только дернись, я тогда…

Наконец, когда они проходили мимо какой-то пивной, Верлену захотелось выпить, и пока он проталкивался к стойке, Анатоль сумел ускользнуть и смешаться с толпой. На следующий день он обнаружил на шее синяки. «Вот что мне пришлось пережить по его милости, никогда не прощу этому животному», — говорил он в заключение этой истории [217] Свидетельство самого Анатоля Франса, см. «Кандид» от 1 апреля 1944 года. Прим. авт. .

После описанного происшествия Верлен, казалось, несколько образумился. Работа отвлекала его от частых посещений Латинского квартала, к тому же он знал, что терпение Матильды на пределе, и если он позволит себе очередную выходку, она снова уйдет, на этот раз навсегда. Часто Рембо и Форен заходили за Верленом в его контору, и они вместе чинно пили по стаканчику в маленьком кафе на улице Друо [218] См. Вайа, 1931, с. 101. Прим. авт. . Поль быстро покидал их, чтобы не опоздать к ужину. Он так боялся расспросов г-на Моте, что однажды, задержавшись по вине Рембо, отправился ночевать к матери, не предупредив об этом Матильду. Легко представить, какую беспокойную ночь она провела.

Рембо не нравилось его жилье. Верлен снял ему комнату в Клюни, на улице Виктор-Кузен, рядом с Сорбонной. Окна выходили на тесный внутренний дворик. Рембо пишет Делаэ: «Я задыхаюсь и не могу спать, всю ночь пью воду и не замечаю, как светает». Он работал с полуночи до пяти часов утра, затем выходил купить хлеба и пропустить пару рюмок абсента на улице Сен-Жак, в заведении, которое посещал еще Альфред Мюссе. Основными посетителями там были длинноволосые художники, рабочие, бродячие торговцы, ремесленники и уличные музыканты. Затем Рембо возвращался и бросался на кровать. Вот тогда-то и появились его печальные ночные стихи:

Бывали и моменты просветления, в которые Рембо писал замечательные строчки, как, например, в стихотворении «Добрые мысли поутру», на создание которого его вдохновил вид просыпающейся на заре стройки. Волшебный мир постепенно превращается в реальность:

Он очень несчастен. Ему необходимо перебраться в другое место.

Однажды утром при выходе из «Академии Абсента» Рембо столкнулся со старым товарищем по шарлевильскому коллежу, Жюлем Мари, который впоследствии станет известным писателем-романистом. Артюр дал ему свой адрес, и Жюль пообещал навестить его. Рембо принял Жюля в комнате в квартале Сен-Севрен.

— Вот здесь я работаю, — сказал он, указывая на стол, на котором стояла пустая чернильница [221] О встрече Рембо с Жюлем Мари см. журнал «Литература», номер 8 за октябрь 1919 года. Прим. авт. .

Его последнее парижское стихотворение, датированное 27 июня 1872 года, описывает разоренную комнату молодой пары, которую Рембо вполне мог наблюдать из окна [222] Автор имеет в виду стихотворение «Юная чета» (в других переводах употребляется название «Молодожены»). .

Но теперь он пишет стихи «только так, чтобы не совсем уж опускаться». Его жизнь разбита, у него больше нет надежд, нет цели. Поль покинул его, как все остальные. Моте взяли его в ежовые рукавицы и наставили на путь истинный, «глупая баба» наконец-то заполучила своего муженька. У него нет друзей, он вынужден одиноко, как прокаженный, гнить в адской жаре. Форен пытается скопить денег на мастерскую, рисуя вывески и расписывая веера. Неужели он рожден лишь затем, чтобы влачить нищенское существование? А как же «крестный путь», как же «жестокие планы»? Все это лишь глупые шутки. Над ним просто посмеялись.