Пьер Птифис - Поль Верлен

Отправимся же вместе с Верленом в Брюссель. Само собой разумеется, по доброй памяти он остановился в «Льежском Гранд Отеле». Именно здесь он начнет свою жизнь заново — или завершит ее.

Все в порядке. Он известил Матильду, что если ее не будет в Брюсселе 7 июля самое позднее в полдень, он пустит себе пулю в лоб. И пусть не вздумает опоздать на поезд — иначе в Брюсселе она найдет труп!

В пятницу 4-го числа он методично выполняет следующий пункт своего плана, уведомляя о своем трагическом решении мать («На всякий случай, прощай — твой любящий сын»), предупреждает г-жу Рембо и подтверждает телеграммой свое письмо Матильде.

На следующий день, в субботу, он случайно встретил на улице юного двадцатилетнего художника Огюста Муро, крестника своей матери. Его отец, комендант Муро, был непосредственным начальником отца Поля в Меце.

— Так вы в самом деле покончите с собой? — скептически спросил юноша.

— Да, я твердо решил это сделать.

— Но ваша история просто безумна! Из-за женщины не кончают жизнь самоубийством!

Он посоветовал Верлену, если ему надоела жизнь, закончить ее на военной службе, сражаясь за благородную идею: пусть он поступит добровольцем в армию дона Карлоса [292] Дон Карлос Младший (Карлос Луис де Бурбон), претендент на испанскую корону. Под его предводительством в 1872–1876 годах шла Вторая карлистская война (Первую карлистскую войну, 1833–1840, вел его отец дон Карлос Старший, Карлос Мария Исидро де Бурбон, сын Карла IV, граф де Молина после отречения от претензий на трон). — Прим. ред. и выступит в ее рядах против Испанской Республики. Добровольцы могли записаться туда в посольстве Испании. Верлен не стал ничего обещать, но сам для себя решил, что его друг прав: жизнь не кончают самоубийством из-за такой женщины, как его жена, которая даже в этом случае малодушно и спокойно осталась бы дома. Хитрость, которую он задумал, была просто смешной. Что касается сражений против Испании, то такая замена была вполне возможной, но он a priori не испытывал по этому поводу особого воодушевления.

Он перечитал письмо Рембо. Он тоже наверняка не ошибался, говоря об ожидающем его рабстве. Итак, провал! Он все забудет и вернется в Лондон, где, была не была, будет вести жалкое существование. Тогда он написал записку своей квартирной хозяйке, миссис Смит, с просьбой позаботиться о его вещах, пока он не вернется.

Покамест же он продолжал игру. В воскресенье 6 июля обо всем был извещен Лепеллетье («Мой милый Эдмон, я умру…»). Он должен что-то сделать, повидать адвоката Верлена и г-на Истаса, убедить их в том, что все, что он делает, он делает из любви, а не из страха перед судом. Он сообщает ему — это, по его мысли, должно было окончательно убедить Лепеллетье, — что его мать с ним и умоляет его отказаться от зловещего плана («Боюсь, ей это не удастся», — добавляет он). Второе письмо было написано в тот же день и адресовано полковнику Матусевичу в Лондон в надежде узнать что-нибудь о Рембо. Он подтверждает, что ждет жену, «НО, — уверяет он, — ОНА НЕ ПРИЕДЕТ!» Он рассчитывает вступить в карлистские войска, находя, что «слишком глупо убивать себя просто так». Пусть он попросит Рембо прислать ему его пожитки и рукописи и рассказать, как у него дела. «Меня это очень интересует (и не надо мерзких шуток!). Видит Бог, сейчас не до шуток! [293] Это письмо было захвачено французской полицией вместе с другими бумагами полковника, по неосторожности вернувшегося в Париж. Оно хранится в архиве «Исторической службы вооруженных сил». Прим. авт. »

Наступил роковой понедельник. Городские башенные часы пробили полдень. В своем номере в «Льежском Гранд Отеле» Верлен ждал, не питая особых иллюзий, но и не имея под рукой пистолета.

Дверь так и не открылась.

Итак, наступил час принятия исторических решений. Каких именно? Поль не знал.

На почте его ждали два письма — одно от Рембо, второе от его матери. Артюр, прочитав записку Поля, адресованную миссис Смит, в которой говорилось о его скором возвращении, выражал удивление: «Ах, ты хочешь вернуться в Лондон! Ты еще не знаешь, какой тебе окажут прием! Какие лица будут у Андрие и у всех остальных, когда они снова увидят нас вместе!»

Черт возьми, этот путь был отрезан: как же можно быть таким дураком, чтобы снова лезть на рожон? Рембо доверчиво ждет. Ему пришлось продать вещи, чтобы было на что жить: «В комнате больше ничего нет. Все продано, кроме одного пальто». Белье осталось в сохранности, а рукописи — это самое главное — в надежном месте, то есть у Вермерша. Таким образом, тут все было в безопасности. Что же касается г-жи Рембо, то она приняла новость всерьез. Письмо, великолепное своим стилем и благородством: «Сударь, я не знаю, какие неприятности у вас случились с Артюром, но я всегда предполагала, что развязка ваших отношений должна быть несчастливой. „Почему?“ — спросите вы у меня. Потому что то, что не позволено и не одобрено честными и порядочными родителями, не несет счастья детям». Далее следует наконец урок нравственности в великолепном патетическом стиле: счастье состоит в исполнении своего долга, как бы это ни было тяжко. Ей самой тоже когда-то пришлось страдать и проливать слезы, но Бог дал ей сердце сильное, полное мужества и энергии. «Никогда не отрекайтесь от веры в Бога: он один утешает и лечит, поверьте мне!»

Хочется вставить это письмо в золотую раму и повесить на стену для всеобщего обозрения!

Его долг по отношению к Матильде был исполнен, и с лихвой — так он думал. Теперь надо было выполнить долг по отношению к Рембо, которым он несправедливо пожертвовал. Тогда он направился на телеграф и написал следующие слова на бланке «Пост Офис Телеграф»:

«Добровольцем Испанию. Приезжай сюда. „Льежский Отель“. Белье, рукописи если возможно».

Было восемь часов тридцать восемь минут.

Он только что совершил самую страшную ошибку в своей жизни.

В полдень у него было назначено свидание с Муро в посольстве Испании. Там им сообщили, что заявления о поступлении на военную службу от иностранцев не принимаются.

напишет он в «Мудрости».

Ситуация прояснялась методом исключения. Так как Рембо должен был вернуться и так как с ним он не мог жить ни в Париже, ни в Лондоне, нужно было отважиться на разговор об окончательном разрыве. Но, поскольку жена отказалась приехать к нему, и судебный процесс продолжался, ему оставался лишь один выход — опередить события. Он любой ценой увидится с Матильдой и поговорит с ней основательно. Пока не будет покончено с процессом, он не успокоится и не перестанет без всякой пользы «беситься, скитаться, всем надоедать», как говорил Рембо. Тогда он отправится в Париж, но остановится не у матери, где его может найти полиция, а у г-на Истаса, в доме 12 по улице Лион — там он будет в безопасности. Итак, на обороте конверта письма Рембо он на скорую руку набросал на английском языке черновик сообщения, адресованного миссис Смит: «Мадам, сегодня я собираюсь вернуться в Париж, в дом 12 по улице Лион. Будьте так любезны как можно скорее переслать по этому адресу мою сумку со всеми вещами, которые еще находятся в комнате».