Адам Чарторижский - Мемуары

К этим-то именно парадам, повторявшимся каждое воскресенье и каждый праздник, так называемые франты и молодцы казарм приготовлялись, затягивались, напомаживались, душились и, одетые в лучшие свои мундиры, выстраивались в ряд, в надежде привлечь взгляд императрицы, понравиться ей своим ростом и телосложением. Говорили, что некоторым это удавалось. Но в наше время Екатерина была уже в слишком преклонных годах, и такие случаи более не повторялись. Военная служба в этих гвардейских полках была в большом пренебрежении в то время. Все же, надо было явиться на службу хоть один раз. Находились офицеры, исполнявшие добросовестно свои обязанности, но это делалось ими по собственному желанию, усердие же их, в глазах знатной молодежи являлось скорее чем-то смешным, чем действительной заслугой. Наши генералы совершенно не заставляли нас работать. Дежурить во дворце приходилось редко, и нам очередь вышла всего один раз. Со мной не случилось тогда ничего особенного; я был под начальством Ханыкова, впоследствии посла в Дрездене. Входя с моим взводом в конно-гвардейские казармы, я встретил там генерала от инфантерии, адъютанта теперешнего государя, князя Трубецкого, который тоже был назначен во дворец, на караул, в первый раз. Что касается моего брата, офицера пехотного полка, он всегда находился в том отряде своего полка, который назначался каждую ночь на караул во дворец. Заметив его, императрица сказала ему, что идет спать спокойно под его защитой.

Смешная история приключилась однажды с нашим другом Горским. Указ относительно нашего семейства был опубликован, но с приказом о снятии секвестра и об отдаче нам имений медлили. Хотя Платон Зубов и был уполномочен передать эти распоряжения генерал-губернатору Тутулмину, находившемуся тогда в Петербурге, в целях принять участие в этом акте грабежа и противозакония, но граф Платон не спешил. Волей-неволей мы были вынуждены присутствовать при его туалете. Однажды фаворит, одетый в белоснежный халат, заметил Горского и сделал ему знак подойти. Тот тотчас же исполнил его приказание. Но поглощенный всецело тем, что говорит ему Зубов, он не заботился совершенно о своем носе, поэтому огромное табачное пятно очутилось на девственной белизне графского халата. Присутствовавшие ожидали трагической развязки, но Горский, никогда не терявшийся, окончил то, что ему надо было сказать, и с видом победителя возвратился на свое место.

В день Нового года мы были произведены в камер-юнкеры. В то время в России на придворные чины смотрели иначе, чем теперь. Придворный чин, равнявшийся чину военному, был выше чинов гражданских. Поэтому те семьи, у которых было знатное имя, или большая протекция, спешили поместить своих сыновей в гвардию и в то же время добиться получения ими какой-нибудь должности при дворе. Включенные, таким образом, в иерархию чинов, они переходили затем на военную или гражданскую службу. Это было и средством для быстрого повышения.

Екатерина хотела женить великого князя Константина при своей жизни. Уже заранее занимались составлением его будущего двора, интриговали за себя, или за кого-нибудь из своих, составляли списки камер-юнкеров и камергеров; первые равнялись по чину — бригадирам, вторые — генерал-майорам.

В Петербурге появилась как раз в это время герцогиня Кобургская в сопровождении трех дочерей, и с этих пор началось возвышение этого дома. Всякий раз, когда в Москве нуждались в принцессе, дипломатический агент объезжал столицы мелких германских принцев, имевших красивых дочерей-невест, и затем подробно докладывал о предполагаемых качествах и родственных связях их родителей. Руководясь этими данными, императрица выбирала и принцесс, которых хотела видеть у себя в Петербурге, чтобы сделать из них выбор. В свое время она сама подверглась такому же экзамену, а поэтому не считала такой образ действий оскорбительным для подобных себе. Действительно, все немецкие принцессы были очень счастливы, когда их дочери получали такое приглашение, и они могли льстить себя надеждой, что одна из них выйдет замуж за великого князя. Это можно объяснить тем, что в XVIII столетии Россия, может быть, пользовалась большею славою и значением, чем в настоящее время, в особенности, во мнении Германии. Молодые принцессы, предназначенные для России, видели пред собою богатое событиями будущее, которое особенно прельщало их старых матерей. Так прекрасные черкешенки предаются лишь грезам о счастье, когда их уводят рабынями в гаремы турецких пашей. Любящее сердце матерей склонно было видеть в блестящей судьбе Екатерины предзнаменование и для своих дочерей такой же жизненной дороги, усеянной цветами и бесконечными радостями. Они не останавливались перед мыслью о жертвах, которых это могло стоить, или же в их глазах эти жертвы были не чем иным, как простыми затруднениями, из которых молодые княгини сумеют прекрасно выйти, следовательно, незачем было перед ними останавливаться. Будберг, дипломатический агент, впоследствии управляющий министерством иностранных дел, к великому счастью герцогини Кобургской привез трех ее дочерей в Петербург.

Герцогиня Кобургская была умна, все три дочери ее были красивы. Тяжело было видеть эту мать, предлагающую своих дочерей, как товар для продажи, подстерегающую, на которую из них упадет взгляд императрицы, или платок великого князя Константина. В этом поведении было нечто столь унизительное, что нам было противно на это смотреть, в особенности, принимая во внимание то, что лица, которые подвергались этому, были очень хорошими и достойными уважения. Насчет великого князя Константина ходили анекдоты, которые далеко не подтверждали надежд на счастливое супружество и которые должны были открыть глаза молодым принцессам и их матери на проектируемое ими будущее; но, приехав так издалека, они считали, быть может, что раздумывать уже было поздно. Быть может, также их взор, ослепленный блеском величия, уже не различал действительного положения вещей.

Екатерина приняла и мать и дочерей с распростертыми объятиями. Она беспрестанно занималась ими и во время ее бесед с матерью ее внуки имели достаточно времени, чтобы вступить в разговор с дочерьми.

Ежедневно устраивались празднества, вечера, балы, прогулки, так что не могло быть недостатка в удобных случаях для короткого знакомства. Великий князь Константин получил от своей бабушки приказ жениться на одной из принцесс, за ним оставляли только право выбора одной из трех. Императрица не терпела отказа в исполнении своих приказаний. Константину было тогда всего семнадцать лет. Позже и в течение всей своей деятельности, он всегда доказывал своими поступками, что у него не было ни способности рассуждать, ни способности управлять своими страстями. Что же он мог представлять из себя в эти годы? Конечно, невозможно было допустить, чтобы в данном случае он посоветовался со своим рассудком или со своими чувствами. Он просто ограничился тем, что исполнил приказание своей всемогущей бабки.